Российский колокол №1-2 2018
Шрифт:
Что сказать? Кругосветов экспериментирует, колдует над текстом, которого нет. Только варианты. Только хаос.
И это похоже на мистический ритуал.
Кафка в своём творчестве близок к сказке. Вспомним «Превращение», «В исправительной колонии», да и сам «Процесс».
Правда, эта сказка для взрослых – довольно злая сказка, сказка без счастливого конца.
Кругосветов начинал как детский писатель, который плавно ушёл в литературу для взрослых. Этот текст пограничный во всём: он между модернизмом и постмодернизмом, он между сказкой и реализмом.
Саша Кругосветов создаёт мир духовный и мир чувственный, и мир чувственный есть воплощённое зло.
Роман «Клетка»
«12 И увидел я мертвых, малых и великих, стоящих пред Богом, и книги раскрыты были, и иная книга раскрыта, которая есть книга жизни; и судимы были мертвые по написанному в книгах, сообразно с делами своими.
13 Тогда отдало море мертвых, бывших в нем, и смерть и ад отдали мертвых, которые были в них; и судим был каждый по делам своим.
14 И смерть и ад повержены в озеро огненное. Это – смерть вторая.
15 И кто не был записан в книге жизни, тот был брошен в озеро огненное».
Клетка
Санкт-Петербург, 2018 год
Брюки в обтяжку, выбеленное лицо, матроска с глубоким вырезом. Смешной человечек в клетке. Мы её не видим. Видим только, что он всё время натыкается на её стены. Потому что эта клетка только для него одного. Хочет выйти. Пытается разогнуть прутья или протиснуться между ними. Прутья сдирают до крови кожу, ломают рёбра, но так хочется на свободу.
Вышел всё-таки. Немного отдохнуть – и в путь. Но что это? Куда ни шагнешь, на пути опять стены клетки, только чуть большей. Новая клетка, внутри которой стоит старая. Прутья толще, расстояние между ними меньше. И опять мы не видим, что ему мешает. Видим только человечка, который всё время на что-то натыкается. Эта клетка тоже только для него. Что там, за её пределами, другие клетки?
Борис Илларионович Кулагин находился в это утро в приподнятом настроении.
Во-первых, сегодня его двадцать седьмой день рождения. А главное – в какое время мы живём! Начало восьмидесятых, эпоха развитого социализма и всеобщего подъёма в стране – гидроэлектростанции, мирный атом, Байкало-Амурская магистраль, космос, повышение благосостояния советского народа.
Во-вторых, эта ночь с восемнадцатилетней красавицей Кларой досталась ему в виде бонуса и не ударила по карману. Обычно он навещал Клару вечером, после того как та приходила домой из техникума. Квартирка в депрессивном фабричном районе на проспекте Обуховской обороны досталась ей от престарелых родителей. Те уехали в Америку по линии еврейской эмиграции и успели в последний момент прописать к себе Клару, которая до этого была прописана у бабушки. Но бабушка, долгая ей память, к тому времени ушла в мир иной. Девушка посовещалась с родителями, вместе и решили: так и так что-то одно – бабушкину комнату в коммуналке или их нестандартную однушку – придётся покинуть. Выписалась из бывшей бабушкиной комнаты и зарегистрировалась на Обуховке. Так и оказалась в этой крошечной квартире. Клара – невысокая, живая, с очень яркими губами и горячими чёрными глазами.
Не подумайте, что она была какой-то распущенной девчонкой, что к ней мог приходить, кто угодно и она принимала всех подряд без разбора. Нет, приходили молодые люди, а иногда приличные солидные мужчины, и только по рекомендации от хороших знакомых и предварительно созвонившись. Здесь и речи не могло идти о том, чтобы брать с посетителей деньги. Нет, конечно. Клара была совсем не такая. Но посетителям объясняли заранее, что неприлично приходить с пустыми руками и приносить следует не финтифлюшки какие-нибудь, а полезные вещи: чулочки, красную икру, хороший телефонный аппарат, магнитофон, а лучше – денежный презент, просто помощь от доброты душевной – девушке на шпильки. Оставляли – кто семь, кто даже десять рублей. Борис приходил к ней вечером, раз в неделю, обычно по вторникам. Иногда оставлял семь рублей, а чаще – пять.
Клара была доброй и отзывчивой девушкой. Узнав о предстоящем дне рождения Бориса, она предложила:
– Зачем в день рождения мотаться в такую даль на Обу-ховку? Сама вечером приеду к тебе на Гражданку. Мой небольшой подарок.
Ну, подарок – значит, и деньги давать не надо.
Накануне она позвонила в дверь:
– Открывай ворота, Берл Шлёма Дов-Бер Пйнхос Лазар, сюрприз прибыл. Я к тебе, как и договаривались.
Стояла на пороге – раскрасневшаяся, зубы белые, губы – словно лепестки алых роз, угольные глаза так и сверкали в полумраке коридора.
Да уж. Подфартило так подфартило. Ночь на славу получилась. И, самое главное, он смог незаметно стащить Кларины трусы. Борис любил отмечать свои любовные победы вещественными доказательствами. У него уже была целая коллекция женского белья. Удалось так припрятать ароматные женские трусики, что девушка, как ни искала, так и не смогла найти. Борис только удивленно разводил руками: «Не знаю, не знаю, куда уж ты подевала свои девчачьи причиндалы?»
Клара расстроилась. «Хорошо было бы, если бы она ещё и завтрак нам сделала, самому возиться неохота», – подумал Борис и даже озвучил эту идею, но Клара отказалась – и завтрак готовить, и от завтрака вообще.
– Поеду прямо сейчас. Придётся домой заскочить. Не могу же я, как гойка, заявиться в техникум без штанцов. Словно задрыга какая-то, фу-у-у.
В общем, расстроилась и убежала. Даже душ не стала принимать.
Ну ничего. Всё в порядке. Одни подарки на день рождения. Вот ещё и трофей в коллекцию. Всё-таки молодец эта Клара, у неё всегда было красивое белье. Платья и костюмчики тоже довольно зажигательные, не такие, как у всех. Где в нашем совке она достает дефицит? Может, мама из Америки присылает?
Борис не торопясь побрился шведским лезвием и с удовлетворением осмотрел своё ухоженное и достаточно привлекательное лицо. Хорош, хорош, ничего не скажешь. Прекрасные чёрные волосы, смазливые, немного женские глаза и хорошо очерченные губы капризного рта. Ну не титан – роста невеликого, да и сложения скромного, – не всем же быть Голиафами. Отправил своему двойнику в зеркале европейскую ослепительную улыбку и, набросив бельгийский халат, вышел в кухню. Времени предостаточно. Можно без спешки приготовить завтрак и выпить чашечку хорошего кофе с тостами и яичницей.
Раздался звонок в дверь. Кто это в такую рань? Может, Клара вернулась? Постеснялась в короткой юбочке идти в метро: эскалатор на «Науке» крутоват будет, ветер подует – конфуз получится. Наверное, это она. Не такой уж я и жмот – дам девушке рублик на такси. Хотя вряд ли это Клара. Прошло минут двадцать, она давно уже в метро едет.
Или это мадам Гаулейтер? Так он звал вахтершу Евдокию Прокопьевну. Что такое «гаулейтер»? – «губернатор» по-немецки. Дуся, конечно, не вахтерша – нет в их доме вахты как таковой, и не консьержка – разве могут быть консьержи в Советском Союзе? Если только в каких-нибудь правительственных или обкомовских домах. Губернатор она, настоящий губернатор. Евдокия Прокопьевна решала все дела по дому: следила за порядком, строила всех: дворника, электрика, бухгалтера и даже самого председателя кооператива «Базальт», созданного одноименным НПО «Базальт», в котором Борис Илларионович имел честь работать пять лет после окончания института и дослужиться до назначения аж начальником сектора.