Российское казачество. Его историческая роль в развитии местного самоуправления и государственного строительства
Шрифт:
Автор, Иван Александрович Калеганов, в ту пору, на Дону, был уже человек известный. Впервые донцы познакомились с Иваном в 1956 году, когда он приехал к ним в первый раз. Приехал, чтобы воочию убедиться в том, что на Дону живут люди в точности такие, какими их описал Шолохов в романе «Тихий Дон». С 1956 года Иван Александрович ездил на Дон ежегодно. Ходил по хуторам и записывал рассказы старых казаков, собирал архивные материалы.
Большой удачей для Ивана Александровича стало знакомство с живым героем романа «Тихий Дон», прописанного там под своей фамилией – Филиппом Ивановичем Каргиным. По душе пришёлся горьковский рабочий Иван, старому казаку Филиппу. Подарил Филипп Иванович Ивану саблю, которая и ныне висит у него на стене вместе с казачьей пикой.
Все донцы относились к Ивану хорошо и просто. Хотя им, наверное, многое было
Иван рассказывал им о том, откуда у него взялась такая любовь к истории казачества. Он рассказывал о своём отце, участнике Первой мировой войны и Георгиевском кавалере. Его отца, простого крестьянина, родом из посёлка Суходол Нижегородской губернии, призвали в армию с самого начала войны. На войне он «хлебнул» героических лет по полной программе. Он то и подарил сыну Ивану книгу «Тихий Дон» со словами: «Здесь правда». С тех пор Ивана увлёк мир казачьей правды и казачьей Руси.
Не сразу Иван Калеганов вошёл в доверие к донским казакам. Казаки такой народ, который зря не брешет, воздух пустыми словами понапрасну не сотрясает, титулами и званиями проходимцев не наделяет. Казаки долго присматриваются, долго испытуют. Но невозможно было не заметить, что волгарь Калеганов горит казачьей идеей ярче других. Он каждый год приезжал на Дон и восхищался казаками, их жизнью, их судьбами и задавал немой вопрос: «А нынче то что? Как дальше-то жить будем. По правде, или как укажут?». Раскрывались и казачьи души в беседах с Иваном. Он стал своим для них. Своим – это главное.
Долго присматривался к Ивану и Филипп Иванович Каргин и вот однажды огорошил: «Говоришь, «Тихий Дон» прочитал. Григорий Мелихов, говоришь, понравился. Да знал я его. Его в жизни-то Харлампием Ермаковым звали. Друг мой с самого измальства». Филипп Каргин и рассказал молодому Ивану всю историю жизни Харлампия Ермакова. Рассказал о том, что был Харлампий тёмноволосым, горбоносым, красивым и взбалмошным казаком. Быстро входил в гнев, но и отходил быстро. На службу был призван в январе 1913 года. В 1914 году, находясь на службе, прошёл курсы учебной команды и общеобразовательные в Новочеркасске. За первые два года Первой мировой войны был ранен 14 раз и награждён четырьмя Георгиевскими крестами (полным Георгиевским банном) и четырьмя Георгиевскими медалями «За храбрость»! Из-за тяжёлого ранения и контузии в 1916 году был отправлен на излечение в Ростовский госпиталь.
А для меня придёт война.Я полечу к брегам КубанскимСражаться с людом басурманским.Господь да сохранит меня.Выйдя из госпиталя, в 1917 году прошёл краткосрочное обучение в Новочеркасском казачьем военном училище. Октябрь 1917 года и начало Гражданской войны он встретил в станице Каменской. Кто власть, а кто нет, в ту пору разобрать было не просто. Лозунги у всех были хорошими, с делами было хуже. Гражданскую войну Харлампий начал на стороне Советов народных и солдатских депутатов. Он хоть и имел уже офицерский чин, но Георгиевские кресты добывал бок о бок с солдатами и понимал, насколько им опостылела эта война и бездарное командование. В боях с белыми частями он получает ранение и отправляется в родную станицу. В станице Вешенской в феврале 1918 года его избирают атаманом, а затем председателем исполкома. Идущие от Советов директивы к исполнению Харлампию были более чем не по душе, и он уходит к белым. Служа в рядах белой Донской армии, в чине сотенного вахмистра он воюет на Царицынском и Балашовском направлениях. Но и там он не видит власти, которая была бы озабочена судьбой России, а не самолюбованием.
В декабре 1918 года он вместе с казаками своего полка бросает фронт и возвращается домой, в станицу Вешенская.
Для всех людей, особенно военных, это было труднейшее время. Все прежние заслуги перед Отечеством, чины, звания, награды – всё в один момент стало ненужным и даже опасным. В званиях повышали и красные, и белые. И там и там пройдохи и проходимцы росли как на дрожжах. Присваивая чины и звания, и те и те убеждали, что именно они настоящая власть. Белые власть пытались удержать, красные – отобрать. Этот период кратко и чётко выразил генерал Шкуро. Однажды его спросили, почему он в таких годах, а всё генерал-майор, тогда как более молодые имеют более высокие звания. Генерал отвечал: «Мне генеральское звание давал Царь-батюшка, а не приятели». В этом коротком ответе вся суть того времени. Таких как генерал Шкуро, веривших, что, его звание освящено с неба и уж этим выше, было немного. Генерал Шкуро высказал главную мысль, – «приятели». Приятели были с двух сторон. С одной стороны были приятели по царским ссылкам, каторгам и тюрьмам. С другой, в приятелях были те, кто их туда определял.
Харлампий Васильевич Ермаков не вписывался ни в те, ни в другие приятели. Он был казак, профессиональный военный, с огромным боевым опытом. Он был очень далёк и от политики, и от понимания приятельских отношений. Поэтому, сначала полевой суд «белых приятелей» приговорил его к расстрелу. От расстрела его спасло ходатайство брата – сотника Емельяна Ермакова, и, конечно, его сотня. Потом, в 1923 году, его арестовывают «красные приятели», но станичники его вновь спасают от расстрела. Но приятельские отношения выводили «неприятеля», а в то время это были все профессионалы своего дела, под корень. В 1927 году его вновь арестовывают «красные приятели» и быстро по приговору коллегии ОГПУ – расстреливают. Видимо, где-то с 1923 по 1927 год состоялась встреча Шолохова и Ермакова. Рассказ Харлампия о службе в четырёх армиях: Российской императорской, казачьей, белой и красной поразил своим трагизмом Шолохова и дал идею написания романа «Тихий Дон».
Эта история не могла не запасть и в душу Ивана Александровича Калеганова. Он задумался над тем, а что он сделал в свои 30 лет, что пережил. Иван Александрович продаёт свой автомобиль «Волгу – 24» и на вырученные деньги покупает материалы на обелиски и, сначала делает его, а потом везёт на Дон. Так как он всё купил на свои деньги, то его даже арестовывать было не за что. Тогдашние борцы с коррупцией – ОБХСС, пожимали плечами. Действительно, чудак – человек. К счастью, дальше усмешек и вопросов: «А зачем это вам нужно?» – дело не зашло. Возможно, что не захотели лишний раз обращать внимание читающего народа на роман «Тихий Дон».
Ивану Калеганов было очень обидно, что его труд, как получалось, пропал даром. Обелиск спрятали, имя героя скрыли. Он пишет письмо автору романа «Тихий Дон» М.Шолохову, а затем и едет к нему на встречу. Как вспоминает сам Иван Александрович, Шолохов с большим вниманием выслушал его и сказал примерно следующее: «Я вам завидую. Наверное, вы сделали даже больше чем я. Вы открыли имена настоящих героев. С вашей помощью мой роман приобретает ещё большее значение…». Шолохов был абсолютно прав. Для писателя нет в жизни большей радости, чем видеть, как его произведение меняет мировоззрение читателей. Приободренный Иван Александрович задал Шолохову вопрос: «Нельзя ли реабилитировать Харлампия Ермакова? Ведь обвинение несправедливое, да и станичники дважды отстаивали его расстрела. А правдолюбие – это не причина для обвинения». Михаил Шолохов ответил: «Ещё не время». Только в 1989 году Иван Александрович вместе с дочерью Харлампия Ермакова Пелагеей Харлампиевной подал прошение на пересмотр дела.