Рота почетного караула
Шрифт:
– Р-р-раз-говорчики!
На его щеках опять проступили свекольные пятна.
Прошелся вдоль шеренги сосредоточенный, словно шахматист, дающий сеанс одновременной игры. Вскинул затененные ресницами, посветлевшие, совсем штатские глаза:
– Вопросы есть?
Андрей ослабил ногу, через смущенное покашливание спросил:
– У меня есть, товарищ лейтенант. Что же это все-таки такое, эр-пэ-ка?
– Конечно, он знал, но интересно, что скажет лейтенант.
Лейтенант молча кивнул - вопрос показался ему существенным.
–
– не оборачиваясь, позвал он стоявшего позади не то загоревшего, не то просто смуглого долговязого сержанта.
– Устав гарнизонной и караульной служб!
Матюшин бегом кинулся в казарму и через минуту вернулся с тоненькой книжкой.
Лейтенант нащупал взглядом Андрея:
– Звягин, выйти из строя!
Андрей сделал вперед два шага, неловко покачнувшись, повернулся лицом к шеренге.
– Читайте вслух, погромче!
– приказал лейтенант, протягивая устав.
Андрей открыл первую страницу и вопросительно посмотрел на лейтенанта.
– Страница сто семьдесят шесть, - с расстановкой, поднимая взгляд поверх шеренги, словно видел эту страницу на противоположной стене кирпичного дома, подсказал лейтенант Гориков, - параграф триста сорок первый... Нашли?
Андрей впился в строчки.
– "Почетные караулы...
– начал он неуверенно.
– Почетным караулом называется подразделение (команда), назначенное для отдания воинских почестей. Почетный караул назначается для встречи лиц, указанных в статье двадцать первой..."
Андрей запнулся: что за чайнворд?
– Отлистайте на страницу семнадцать, - невозмутимо сказал лейтенант.
– "Начальник гарнизона встречает прибывающих в расположение гарнизона Председателя Президиума Верховного Совета СССР, Председателя Совета Министров СССР, Генералиссимуса Советского Союза, Министра обороны СССР, Маршалов Советского Союза и адмиралов флота Советского Союза. Для встречи этих лиц выстраивается почетный караул".
– Стоп!
– оборвал лейтенант и поднял ладонь.
– Ясно, что за лица?
– И подтянулся, развернул плечи, словно сейчас на плацу должны были появиться эти государственного ранга люди.
– Продолжайте, - кивнул он Андрею, не меняя позы.
Андрей уже со знанием дела вернулся к знакомому параграфу и продолжал читать спокойнее, даже с выражением:
...
– "Кроме того, почетный караул может назначаться: к боевым знаменам, выносимым на торжественные заседания; на открытие государственных памятников; для встречи и проводов представителей иностранных государств; при погребении военнослужащих, а также гражданских лиц, имевших особые заслуги перед государством".
– Стоп!
– опять остановил лейтенант.
– На сегодня хватит, остальное проработать самостоятельно. Вопросы? Нет? Разойдись!
Шеренга пошатнулась, распалась, и, тяжело громыхая сапогами, словно подошвы были железные, солдаты ринулись к лавочке - перекурить.
Кто-то
Патешонков, вытянув худую, петушиную шею, восторженно толкал Андрея в бок.
– Королей и герцогов видел? Ни в жизнь! А тут они сами тебе навстречу! Ваше величество! Рядовой Звягин!
Андрей нехотя поддержал шутку:
– Я предпочел бы принцессу...
– И во Дворец бракосочетаний!
– рассыпался смешком Линьков.
– Тебе все шуточки...
– грустно одернул его Андрей.
После перерыва лейтенант Гориков представил им командира отделения.
– Сержант Матюшин!
– Щелкнул каблуками долговязый сержант, тот самый, что бегал за уставом, и доверчиво посмотрел на шеренгу.
Одет он был опрятно, даже несколько щеголевато, но в пределах той допустимой нормы, которая позволяет выглядеть одновременно и уставным, и элегантным. Мундир облегал его плотную фигуру так, словно был сшит на заказ, хотя и казался поношенным, как бы уже выбеленным солнцем. И всем сразу понравилась эта не парадная, а будничная, свойственная солдатам последнего года службы подтянутость, стройность, которая дается не напряжением, а естественна, как привычная поза или походка.
– Ну, так с чего начнем?
– простецки, по-свойски улыбнулся сержант и, опустив голову, в каком-то веселом своем раздумье прошелся вдоль строя.
Это его добродушие, товарищеская непринужденность (подумаешь, чего бы ему выламываться: на каких-то два-три года старше) сразу передались шеренге. Она зашаталась, как забор, потерявший опору. И из возникшего тут же говорливого ручейка, побежавшего от фланга к флангу, выплеснулся озорной голос.
– Начнем с кибернетики!
Сержант поймал этот камушек, брошенный в его огород, не моргнув глазом.
– Пожалуйста, можно... Вот вы, - уперся он немигающим взглядом в осклабившегося Линькова, - ответьте, пожалуйста, во-первых, что такое кибернетика, во-вторых, каков диапазон ее действия?
– Ну, это и первоклассник знает...
– насмешливо отозвался, борясь со смущением, Линьков и потер стриженый затылок так, что, показалось, раздалось поскрипывание.
На его лицо тенью вдруг упала сосредоточенность подающего надежды математика, любимца учителей, бессменного победителя школьных олимпиад.
– Я знаю!
– перебил Аврусин.
– Кибернетика - это, так сказать, наука об общих принципах управления... о средствах управления и об использовании их в технике, в живых организмах...
– Примерно так, - спокойно согласился сержант и опять взглянут на Линькова: - А как называется труд Андре-Мари Ампера?
Линьков совсем сник, замялся. И остальные стыдливо молчали, потупив взоры, как в школе, когда учитель начинал выбирать в классном журнале фамилии.
– "Очерки по философии наук". Это он придумал название "кибернетика", - торопливо выпалил опять Аврусин.