Рота Шарпа
Шрифт:
– Я американец с французским именем, родился в семье роялистов, сражаюсь за англичан и их немца-короля, к тому же, безумца. О чем тебе это говорит?
Шарп пожал плечами: в голову как-то ничего не приходило.
– Я не знаю.
– Так и я, Шарп, и я не знаю, - сигара ярко вспыхнула, потом погасла. Лерой понизил голос: - Иногда я гадаю, правильную ли сторону выбрал.
– И что ты об этом думаешь?
Лерой на секунду запнулся. Шарп четко видел его профиль, обращенный к темному городу.
– Думаю, я все-таки прав. Мой отец присягал на верность Его Королевскому Величеству,
– Слышал.
– Хотят вторгнуться в Канаду. Скорее всего, так и сделают. Я мог бы стать генералом в их армии, в мою честь называли бы улицы... Черт, да что там улицы! Целые города! – он снова замолчал, и Шарп понял, что Лерой думает о совсем другой участи: заброшенной могиле в Испании. Таких, как Лерой, было много – людей, чьи семьи после американской революции остались верны королю Георгу, кто стал изгнанником, но не бросил сражаться. Лерой снова рассмеялся, но невесело: - Завидую я тебе, Шарп.
– Завидуешь? Мне? Почему?
– Потому что я – пьяный американец с французским именем, неизвестно зачем воюющий на стороне сумасшедшего немца, а ты знаешь, куда и зачем идешь.
– Серьезно?
– Конечно, мистер Шарп, ты знаешь: к вершине, где бы она ни находилась. Именно поэтому наша веселая банда капитанов тебя так боится. Кто из нас должен умереть, чтобы ты поднялся на следующую ступеньку своей лестницы? – он замолчал и прикурил вторую сигару от догорающего окурка первой. – И скажу тебе, Шарп, как только может сказать друг, они больше всего в жизни хотят, чтобы ты погиб.
Шарп уставился на темный профиль:
– Это что, предостережение?
– Боже, нет! Просто страшные сказки тебе рассказываю на ночь.
По траншее гулко раздались шаги, и двум офицерам пришлось посторониться, чтобы пропустить караван носилок с ранеными из Пикурины. С носилок раздавались стоны, кто-то плакал. Лерой долго смотрел им вслед, потом повернулся и хлопнул Шарпа по плечу:
– Теперь наш черед, Шарп, наш черед.
Глава 18
– Ну, что думаешь? – Хоган был встревожен.
Шарп пожал плечами:
– Слишком мудрено. Полсотни ребят с этим справятся, незачем тащить целый батальон.
Хоган кивнул, но невозможно было понять, согласен ли он. Потом он поглядел через бруствер на форт, защищавший дамбу, перевел взгляд на тяжелые тучи:
– По крайней мере, погода за нас.
– Если не будет дождя
– Дождя не будет, - уверенно заявил Хоган, как будто мог управлять погодой. – Но будет темно. Ты прав, слишком мудрено, но полковник настаивает. Хотел бы я, чтоб это сделал ты.
– Я тоже, но полковник настаивает, - Уиндхэм отказал Шарпу: стрелок не пойдет в атаку с легкой ротой, а останется с полковником Уиндхэмом. Шарп улыбнулся: - Я его адъютант.
– О, адъютант? – расхохотался Хоган. – По-моему, это повышение. Что будешь делать? Бегать с поручениями?
– Вроде того. Он просто не хочет, чтобы я был рядом с легкой ротой. Говорит, мое присутствие смущает капитана Раймера.
Хоган покачал головой, посмотрел на часы и щелкнул крышкой:
– Два часа до темноты. Остается только надеяться, что капитану Раймеру это по силам.
План казался простым. Одна рота, легкая, сопровождает два десятка саперов до дамбы. Оставшийся батальон организует ложную атаку на форт. Под ее прикрытием саперы закладывают двадцать бочонков с порохом в основание дамбы. Звучало несложно, но Шарпа грызли сомнения. Ночные атаки, как армия выяснила на собственном примере всего четыре дня назад, таили сюрпризы, а весь план Уиндхэма зависел от того, сумеет ли легкая рота достичь основания дамбы ровно в одиннадцать. Полковник никак не мог узнать об их продвижении, а если они опоздают, ложная атака поднимет на ноги весь гарнизон. Шарп пытался убедить Уиндхэма, что ложная атака вообще не нужна, что легкая рота справится сама, но полковник только качал головой: ему хотелось лично повести батальон в наступление, он не мог дождаться ночи, и его совершенно не волновали слова Шарпа. «Разумеется, они успеют вовремя!» - только и говорил Уиндхэм.
Собственно, а почему нет? Идти легкой роте и саперам недалеко: с наступлением темноты они двинутся от первой параллели на север, в сторону реки, на берегу Гвадианы повернут налево и пойдут по тропинке вдоль Ривильи, под самыми стенами замка. Лица их будут зачернены, амуниция зачехлена. Они спустятся в овраг, где течет Ривилья, и повернут налево. Самое сложное здесь – пройти вверх по течению до дамбы: это будет путь длиной в полторы сотни ярдов на расстоянии выстрела от стены между бастионом Сан-Педро и фортом возле дамбы. Идти недалеко, времени достаточно, но нужна абсолютная тишина, а значит, двигаться придется медленно. Хоган снова щелкнул крышкой своих часов. Именно он убедил Веллингтона, что необходимо взорвать дамбу, но успех его плана зависел от того, как Уиндхэм его воплотит. Ирландец сунул часы в карман, достал табакерку и натужно улыбнулся: «По крайней мере, пока все по плану!»
Тем временем была начата вторая параллель. Она была гораздо ближе к стенам Бадахоса, под ее прикрытием можно было построить новые батареи, чтобы установить осадные орудия всего в четырехстах ярдах от юго-восточного угла крепости, возле бастиона Тринидад, где скол кладки давно превратился в дыру, засыпавшую обломками все основание стены. По ночам французы пытались заделать дыру, но британцы палили, нимало не заботясь о том, что могут погибнуть какие-то там рабочие. Пушки стреляли сутки напролет.
На закате Шарп проводил легкую роту. С ними был и Харпер, теперь рядовой: он утверждал, что спина его вполне зажила. Командовал Хэйксвилл. Он старался стать незаменимым для капитана Раймера, предвосхищая его желания, льстя ему и снимая с его плеч все заботы о поддержании дисциплины. Классический сюжет: надежный сержант, неутомимый и умелый – этого оказалось достаточно, Хэйксвилл победил роту. Он разделял их на враждующие лагеря, вынуждал подозревать друг друга, а Шарп ничего не мог сделать.