Роуэн и бродники
Шрифт:
Огден развел руками:
— Ладно, говори, Аллун, сын Сары из Рина и бродника Форли. В твоих жилах течет кровь обоих племен. Мы готовы тебя выслушать.
— Да, да, рассказывай, Аллун, а мы послушаем, — поддержала Огдена старая Ланн. — Только лишнего не добавляй. Нечего тут долго рассусоливать. Того, чего не было на самом деле, и говорить не стоит.
Огден поднял свои косые брови и бросил на нее удивленный взгляд.
Но Роуэн знал, на что намекала Ланн. Она боялась, как бы Аллун ненароком не разболтал про горную ягоду, которая растет на Горе, рядом с пещерами. Она боялась, что он начнет хвастаться, как он отведал
— Не волнуйся, Ланн, — еле слышно сказал Аллун. — Я тебя не подведу.
Он пристально посмотрел на Огдена и повел свой рассказ:
— Однажды утром жители деревни Рин проснулись и увидели, что Река, которая спускалась с Горы и, куда-то спеша, бежала через деревню, превратилась в жалкий ручеек. К вечеру он совсем обмелел…
Вокруг костра воцарилась тишина. Роуэн видел, как взрослые бродники останавливались, прислушивались и подходили поближе к Аллуну. Он увидел Зеел, самую главную из предвестников, потому что она протиснулась в середину толпы. Бродникам было известно, что для жителей Рина и для их букшахов Река — это сама жизнь. Даже в глазах у Огдена потухли насмешливые огоньки.
Пока Аллун рассказывал, Роуэн прикрыл глаза. Ему ведь не обязательно было слушать эту историю, он и так ее знал. Она случилась с ним самим, с Силачом Джоном, садовником, хлебопеком Аллуном, ткачихой Марли, Бронден, которая мастерила столы, скамейки и всякую прочую мебель, и мельниками Вэл и Эллисом.
Полгода назад они все вместе отправились на Запретную Гору, чтобы узнать, почему пересохла Река, и сделать так, чтобы ее вкусная вода вновь весело зажурчала в долине Рина. Путь сумел завершить, как и предсказывала Шеба, один Роуэн, самый маленький и слабый из всех, но именно ему и суждено было исполнить то, за чем они шли.
Сам-то Роуэн, конечно, знал, что никакой он не храбрец. Шеба правильно сказала: каким он был, таким и остался — обыкновенным трусливым мальчишкой.
Но теперь он понял, что храбрость бывает разной. Он знал, что если тем, кого он любит, понадобится помощь, — пусть ему будет страшно, но он сумеет победить себя и сделать все, что нужно.
Так что храбрецом он не был. Ну просто совсем не был. И даже не любил, когда его так называли. Он сидел сейчас на траве, но ему хотелось сжаться в комочек, а еще лучше — убежать отсюда, разыскать маму и Силача Джона и все-все им рассказать. Однако он не мог этого сделать: уйти от костра, не дослушав рассказ, было бы очень невежливо. Значит, надо было подождать.
Аннад дернула его за рукав.
— Они слушают, — прошептала она. — Смотри! Сейчас они все узнают, что ты сделал, Роуэн, какой ты храбрый и как тебе было трудно, но ты спас нашу деревню. — Она гордо выпрямилась и важно добавила: — Надеюсь, они все знают, что я твоя сестра! — Обведя взглядом детей-бродников, которые, широко раскрыв глаза, сидели на корточках у огня, она довольно сказала: — Пусть попробуют теперь шутить над нами!
Роуэн тихонько похлопал ее по руке:
— Не говори так, Аннад. Бродники это любят. Они кого хочешь на смех поднимут.
Аллун замолчал. Над янтарными углями гаснущего костра повисла тишина. А потом бродники вместе с жителями Рина громко забили в ладоши и радостно закричали.
Аллун широко улыбнулся и кивнул Роуэну, приглашая его подойти к огню. Он хотел, чтобы Роуэна увидели все. Но мальчик, наоборот, отодвинулся в тень — под любопытными взглядами бродников ему было не очень-то по себе.
— Вот и ладно! — прервал молчание Огден. — Молодец, Аллун. Теперь у меня в запасе будет еще один рассказ — о Роуэне из Рина. — Он задумчиво помешал угли. — Отличный, просто отличный! И ты, Аллун, здорово рассказываешь. Но сдается мне, я получше сумею. — И он довольно улыбнулся.
Среди общего смеха громче всех раздавался голос Аллуна.
Огден отбросил палку, которую держал в руке, наклонился вперед и сказал:
— Слушай, Аллун, давай поговорим о вашем путешествии поподробнее.
Аллун посмотрел на него с недоумением, а Огден настойчиво произнес:
— Мне надо кое о чем тебя расспросить. — Он ненадолго умолк, затем пояснил: — Гора — это сплошная загадка. Говорят, что жители Золотой долины ходили на нее еще до того, как великаны Инспрея схватились друг с другом и долина навсегда спряталась от наших глаз. Давно я ждал, чтобы нашелся человек, который видел ее чудеса своими глазами. Так что уважь меня, Аллун.
Вокруг костра снова стало тихо. Роуэну показалось, что все жители Рина замерли.
— Наверное, не получится, Огден, — ответил Аллун. — Моя мать устала, пора вести ее обратно в деревню.
Роуэн видел, что Аллун колеблется и ему очень трудно улыбаться. По лицу Сары тоже было заметно, как сильно она переживает, хотя старается не подавать виду и крепко держит сына за руку.
— Мы просим, чтобы в этом году никто из твоего племени в деревню не приходил, Огден, — выступила вперед Ланн. Она сказала это громко и твердо, глядя Огдену прямо в глаза. — К сожалению, когда вы здесь появляетесь, наши дети приходят в страшное возбуждение. Зима была долгой и трудной, они ослаблены, и им эти волнения вредны. Поэтому просим вас считаться с нашими пожеланиями и оставаться в своем лагере.
Лицо Огдена не дрогнуло. Ни за что нельзя было догадаться, о чем он думает. Но Роуэн заметил, как помрачнели Зеел и другие бродники, собравшиеся у огня. Понятно было, что им эти слова пришлись не по душе.
— Может, ты кого другого расспросишь из тех, кто еще ходил на Гору, а, Огден? — сказала вдруг Сара, желая, видимо, предотвратить ссору. — Вот Силач Джон здесь. И ткачиха Марли тоже.
Огден задумчиво взглянул на нее.
— Пожалуй, в следующий раз я так и сделаю, — вежливо сказал он. — А сейчас… — он вгляделся в лица собравшихся, — поговорю-ка я с Роуэном. Ведь он у вас больше всех отличился.
Роуэн почувствовал, что у него покраснели уши. Взволнованная Аннад подтолкнула его вперед. Он понимал, что надо вставать и идти к тому человеку, что сидел сейчас у костра, но ему не хотелось. Очень-очень не хотелось.
И все-таки он поднялся и нехотя сделал несколько шагов. Все взгляды были прикованы к нему, а он видел только глаза Огдена: глубокие, темные, буквально впившиеся в него.
8. Лютики
— Ну, пастушок Роуэн, — сказал Огден и махнул смуглой худой рукой, приглашая его подойти поближе, — нам есть о чем потолковать. Сегодня я уже второй раз слышу о тебе. Мне сказали, что ты вместе с теми, кто нас встречал, побывал на Горе. Так?