Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Ты чего? – Торопил меня Шумляев. – Иди давай, не задерживай народ.
– Что это за квартира? Ты же не тут живёшь? – Я неосознанно пыталась уличить его во лжи, но ничего не вышло.
– Хата кореша Витькиного. Чё он, больной, в натуре, с предками оттягиваться? Да ты не дрейфь, Ксюха, компашка там клёвая. Только главное расслабься и получай кайф.
Виталик ничего не говорил и даже не старался меня приободрить. После драки с отцом его словно заклинило – он двигался как робот, говорил редко и отрывисто. Чувствуя, что Виталик ушёл в себя, я понимала, зачем он так легко согласился пойти в гости к Шумляеву.
Шагнув за порог типовой двухкомнатной квартирки, я окончательно убедилась, что попала в натуральный вертеп. Везде, даже в прихожей, от густого дымного тумана можно было задохнуться. Я сходу споткнулась о разбросанную под ногами обувь, или что-то там ещё – никто не удосужился включить свет. Да и был ли он тут вообще? Ремонт в этой квартире, похоже, не делали никогда в жизни. Равно как и элементарной уборки. Чувствуя хрустящий под ногами песок, разуться я не рискнула – слава богу, никто от меня этого и не потребовал. Толян быстро снял куртку, швырнул её на сомнительного вида вешалку, криво прибитую к стене, и первым двинулся куда-то ориентировочно на кухню. Там слышались голоса, и играла музыка.
Мы раздевались медленней. Генка и Викинг переговаривались в своей обычной манере – грязно и непристойно, Виталик по-прежнему молчал. Меня все больше и больше беспокоила его заторможенность – похоже, он не осознавал, что вокруг него творится, и я как-то очень сомневалась в том, что он способен сейчас от чего-либо меня защищать.
– Виталь…- Вполголоса позвала я своего кавалера. – Чего мы тут делаем?
– Как – чего? Слышала же, Витька с зоны вернулся, гулянку закатил.
– Ты его хорошо знаешь, этого Витьку?
– Ну, так себе… Раньше часто видел.
– А за что он сидел?
– Я же тебе, кажется, рассказывал. За кражу со взломом. Три года.
– И он настоящий уголовник, что ли?
– А то какой же?
– По-моему, мы зря сюда пришли.
– А мне всё равно больше податься некуда. Не в сугробе же, в конце концов, замерзать. Тем более ночью.
Я так и не успела толком выразить изумление по поводу последних слов Виталика – из одной комнаты в другую с пьяным визгом пронеслась полуголая девица. За ней, по-индейски вереща, скакал всклокоченный гоблин в семейных трусах. Там, где они оказались, раздавалось ещё несколько хохочущих голосов, звенели бутылки и стаканы.
– Ты что, хочешь тут ночевать? – Обалдело посмотрела я на Виталика, и он, ничуть не смутившись, кивнул.
– Хочу.
– Здесь же… Тут же… Публичный дом какой-то…
– Ну и что? Лучше уж здесь, чем у меня дома.
Я не узнавала своего Виталика. Он снова отдалялся от меня, становился чужим и далёким, я полностью теряла духовную связь с этим человеком, и не понимала его поступков. Стоило бы плюнуть на всё и просто уйти на свежий воздух, но бросить здесь Виталика, оставить его на съедение этим полоумным шлюхам из той комнаты мне не позволил возникший вдруг из ниоткуда инстинкт собственницы. И я уже забыла о том, что
На кухне дымовая завеса была ещё плотнее – от неё щипало глаза. За грязным, обшарпанным столом, заставленным водочными бутылками, пивными банками и неопрятного вида закуской сидело пятеро парней. Тесные габариты кухни сбили их всех чуть ли не в одну кучу, и всё равно на каждого мест на хватило. Двое расположились прямо на полу, возле кургузого древнего холодильника «Юрюзань». Когда мы вошли, Толян (он оказался в числе этой милой тусовки), приподнялся с пола.
– Во, Вить, я тебе про него говорил! Кореша мои, самые нормальные ребята! Тоже теперь с нами.
Витька Шумляев был гориллоподобный верзила, с трудом пристроивший своё туловище в несвежей серой тельняшке в узкий проём плиты и стола. Вскинув вверх массивную курчавую голову на толстой крепкой шее, он уставился на нас с Виталиком блуждающим, полубессмысленным взглядом, приветливо растянул в улыбке мясистые, блестящие жиром губы.
– А-а, здра-аствуйте, ребя-а-ата… Пионеры ю-уные, головы чугу-унные… Садитесь с нами…
Глупая физиономия Витьки вызывала крайнее омерзение, и я принялась изучать живописные наколки на его голой груди и плечах. Обнаженные девки, черепа, даже свастика в одном месте… Нет, садиться поблизости мне совершенно не хотелось.
– Тут тесно. – Кивнула я на остальных парней – таких же противных и невменяемых. – Я лучше постою.
– Ну-у…- Шумляев-старший огорчился так, словно получил отказ в предложении руки и сердца. – Иди тогда ко мне на коленочки, лапочка…
– Я тебе не лапочка. – Машинально отреагировала я на слащаво-маслянный комплимент, за что и удостоилась восхищения недавнего зэка.
– Ух ты!.. Кусачая какая… Толь, это твоя девочка?
– Не-а. – Откликнулся тот, едва успев отдышаться после второй стопки. – Это Виталькина… А чё, клевая? Понравилась?
– Не то слово. – Виктор перевёл любопытный взгляд на Виталика, застывшего возле меня в дверном проеме. – Виталька…Павлецкий что ли? Из второго дома? Во, б..я…Никогда б не узнал!...Ты ж три года назад как колобок был, щёки из-за ушей торчали!...Че исхудал так?
Виталик криво улыбнулся:
– Исхудаешь тут от такой жизни…Закончилась пора безоблачного детства вместе с бабушкиными пирожками.
Я посмотрела на своего парня как будто впервые увидела. Да уж, серьёзными были его проблемы, если за минувшие три года он так изменился. Интересно было бы представить Виталика толстым увальнем вроде Генки Ковальчука… Хотя, слава богу, что я его таким не знала. Терпеть не могу рыхлых, расплывшихся парней.
– Да чё ты там встал, Виталь? Проходи, садись, и девчонку свою веди, пусть у тебя на коленях посидит, если у меня не хочет.
– Где садиться-то? – Виталик огляделся. – Всё уже занято.
– А вон, Санёк у нас уже давно не отдыхал, ща мордой об стол нае…нётся. Санёк! – Виктор беспардонно пихнул развалившегося чуть ли не на столе собутыльника. – Санёк, иди поспи в комнату. Там девочки по тебе соскучились.
Санёк – облезлый и плешивый как драный кот парень, бормотнул в ответ что-то невнятное, но с места двинуться не смог, и тогда Шумляев, особо уже не церемонясь, столкнул его с табурета на пол, после чего кивнул Виталику гостеприимно: