Ровесники. Герой асфальта
Шрифт:
– Всё…Всё…- Переводя дыхание, Виталик внезапно сел на диване. – Хватит…Не могу больше…
И так откровенно, так доверчиво прозвучали в его устах эти слова, что я, не сдержав умиления, подскочила вслед за ним и, обхватив его шею, принялась целовать в лицо:
– Чего – хватит? Чего – не могу?
– Не надо, Ксюш…Правда…- Виталик неловко пытался освободиться, я чувствовала, как горят его щёки, как обрывается дыхание, но что-то не давало мне остановиться, словно чёртик, спрятавшийся где-то внутри моего сознания, решил таким образом поиграть с Виталиком.
– Чего – не надо?.. Ты что, боишься?...За кого? За меня? Или за себя?
–
– Ой-ой.. Неужели мне что-то угрожает? – Я понимала, что начинаю издеваться и поэтому пыталась обратить свое поведение в шутку. Виталику же, кажется, было вовсе не до смеха.
– Нет…Ты что, думаешь, я могу тебя обидеть? Ты мне не доверяешь?
– Доверяю, Виталь. Только тебе одному и доверяю. Ты удивительный парень.
– Ты тоже.
– Что – тоже? Я тоже удивительный парень?
Я засмеялась. Виталик подхватил мой смех, и обстановка сразу разрядилась. Правда, не надолго. Хлопнула входная дверь, и я, взглянув на Виталика, поняла, что теперь моей чести точно ничего не угрожает. От недавнего вожделения не осталось и следа – лицо моего поклонника застыло как восковая маска.
– Отец?
Виталик молча кивнул. Не знаю – почему, но его напряжение само собой передалось вдруг и мне. И неуютно сразу стало в этой маленькой полуосвещенной комнате так, словно я пришла сюда без разрешения и делаю что-то непозволительное. Ну, по меньшей мере, чужую квартиру обворовываю. Так и сидели мы на диване, прижавшись друг к другу тесно, как белые мишки, унесённые в открытый океан на крохотной льдине. Стоит пошевелиться, сделать шаг в сторону – и всё, проглотит пучина, с головой накроет холодный, всесильный мрак. Поэтому нельзя двигаться…И отрываться друг от друга нельзя под страхом смерти. Тишина как в могиле…Только часы тикают, и сердца наши вторят им в унисон.
– Чего так поздно? – Голос Галины Петровны, доносившийся из прихожей, тоже звучал напряжённо, я даже отсюда слышала как он дрожит.
– Дел много. – Голос главы семьи заставил меня вздрогнуть. Никогда ещё я не слышала, чтобы люди, прожившие вместе много лет, так разговаривали друг с другом.
– Какие могут быть дела в воскресенье?
– Слушай, ты всё равно в моей работе ни хрена не смыслишь! Так чего суешься со своими идиотскими вопросами? Лучше бы пожрать предложила, я голодный как собака!
И опять тишина…Что ж, всё понятно. Типичный пример неблагополучной семьи, в которой каждый сам по себе и сам за себя. Я такие только в кино видела и не особенно верила в их существование. А тут с первого мгновения всё как на ладони: ни любви, ни даже элементарного уважения. Холод… Равнодушие…Бессилие…Как можно жить в подобной атмосфере? Я посмотрела на Виталика – он сидел, не шевелясь, уставившись в невидимое пространство немигающими глазами. Первым моим желанием было обнять его, положить руку на плечо, но его отстраненность остановила этот порыв. Виталику, казалось, было и не до меня вовсе.
– Виталька где? Опять шмонается? – Раздался строгий вопрос уже откуда-то из ванной.
– У себя в комнате. – С кухни откликнулась Галина Петровна. Она что-то наспех готовила: гремела кастрюлями, сковородками, хлопала дверцами шкафов.
– У себя? Чего это с ним сегодня? Заболел что ли?
– У него гостья.
– Кто-кто?
– Гостья. Девочка.
– Ну, дожили до светлого дня…
Даже дураку было бы понятно, что сказал это господин Павлецкий не в прямом смысле. Язвительная ирония прозвучала в его словах очень откровенно. Виталик шумно выдохнул воздух из легких, беспокойно заёрзал на диване – пружины под ним жалобно заскрипели все сразу.
– Мне пора, наверное? – Шёпотом спросила я. – Пойдём, проводишь меня…
К моему удивлению, Виталик с легкостью согласился.
– Да…Сейчас.
Не уверена, что перед выходом из комнаты я сумела в полной мере привести себя в порядок – в комнате Виталика, на мою беду, не нашлось ни одного зеркала. Поэтому пред светлые очи его отца я предстала, наверное, не в самом лучшем виде, а именно – с растрёпанными, всклокоченными волосами и размазанными глазами.
– Добрый вечер.
Павлецкий-старший так и застыл на выходе из ванной. Представляю, чего он обо мне сейчас подумал!
– Здрасьте.
Ну конечно, так я и думала: презрения в одном коротком слове хватит на целую тираду. И взгляд соответствующий. Впрочем, на моей скромной персоне Павлецкий долго свое внимание задерживать не собирался – сын интересовал его куда больше.
– Уроки все сделал?
– Все. – Виталик старался сохранять спокойствие, но голос его сам собой звучал враждебно.
– И географию? – Отец всё так же пристально буравил сына тёмными глазами. Когда-то в ранней молодости они, наверное, были такими же ясными и живыми как у Виталика, который, если присмотреться хорошенько, являлся юной, улучшенной копией своего потасканного, состарившегося отца. Гордиться бы стоило папаше своим произведением, а не дрессировать его как цирковую собачку. Тем более, такой покладистый, спокойный парень, как Виталик, по-моему, совершенно не нуждался в муштре.
– И географию.
– Смотри. Только попробуй завтра двойку не исправить. Все твои амурные похождения прекращу раз и навсегда. Понятно?
– Понятно. – Машинально отозвался Виталик и, не глядя на отца, повёл меня в прихожую. Одевались мы молча и торопливо, словно мысленно сговорились поскорее сбежать отсюда – атмосфера этой квартиры почти физически давила на плечи. Как же тут можно было жить?
Свежий морозный воздух на улице слегка встряхнул моё упавшее настроение, и я даже обрадовалась тому, что оказалась здесь. Возле подъезда было темно – фонарь на столбе как обычно не функционировал. Но это же, в конце концов, не Звёздный Городок, а всего лишь серая, грязная «Бахча», как называют свою Родину местные жители. Завтра будет ровно неделя, как я здесь живу. Неделя… Как удивительно…Почему же я так хорошо всё вокруг знаю? Вот этот парень, например…Кажется, я знакома с ним всю свою жизнь. Он так духовно близок мне и так понятен. Я уже понимаю, что не могу НЕ БЫТЬ с ним рядом, не могу НЕ ЛЮБИТЬ его. Мы стояли у подъезда и смотрели друг на друга потерянно и беспомощно, понимая, что пришла пора прощаться. А завтра? Что нас ждало завтра?
– Ты правда географию выучил? – Почему-то шёпотом спросила я. Виталик отрицательно качнул головой:
– Ты думаешь, я в эти дни мог думать о географии?
– Сумасшедший. Тебя же завтра спросят. Опять двойку получишь.
– Ну и что? – В голосе Виталика слышался вызов. Вызов – кому? Ну, не мне, во всяком случае.
– Как это – что? Он опять тебя побьёт. И снова из-за меня. – Сама того не замечая, я так же как Виталик назвала его отца безликим словом «он», тем самым как бы объединившись со своим парнем в патологической ненависти к этому человеку.