Рой
Шрифт:
– Ладно, – согласился я с ним. – И что ты предлагаешь?
– Для обращения с этим оружием мы разработали специальную тактику действия в составе боевых двоек, троек и пятёрок. Вот её мы с вами и будем осваивать.
Это больше походило на танец. Движения вперёд, в бок, перестроения, опять в бок, вперёд, меняемся позициями, положения генераторов постоянно изменяются, палец, то на спусковой кнопке, то на кнопке предохранителя. К обеду мы буквально валились с ног и с ненавистью поглядывали на своего мучителя. Во взгляде Олафа вообще явно угадывался его знаменитый клинок. Голову даю на отсечение, что сейчас напарник мстительно представляет, как вонзает его в грудь инструктора. Только осознание важности получаемой науки удерживало
– Слушай, а чего ты сразу согласился? – наконец, задал я мучавший меня вопрос напарнику, когда мы уселись за стол в столовой.
– А что нужно было делать? – невозмутимо пододвинул к себе рассольник Олаф.
– Отказаться. Я, по крайней мере, планировал сделать именно так. Дело-то тухлое.
– Я так и понял.
– Почему, тогда согласился?
– Потому, что это всё равно необходимо сделать. Не мы, так другие пойдут. Без наших способностей. И погибнут. А у нас есть шанс.
– Ты думаешь?
– Как говорил мой дядя Густав: «К хорошей еде нужен хороший напиток». Мы с тобой опытные люди. Да ещё и с хорошим оружием сейчас. Пройдём.
Мне бы его уверенность. Олафа я давно знаю. Можно сказать, что знал всегда. Просто небольшая группка шведов всегда держалась в общине особняком, особо не вступая в контакт с остальными. Помню его отца, высокого, болезненно худого дядю Клеменса, с трудом объясняющегося по-русски. Откуда они появились здесь, в российской глубинке, я не знаю. Поговаривали, что это группа шведских туристов, путешествовавших по стране и застрявшая в нашем городе с началом Роя. И Олаф, как и другие шведские дети, неохотно присоединялись к нашим детским играм. Ближе познакомились мы тогда, когда стали работать в группе внешней разведки. А подружиться пришлось, когда психоаналитики свели нас в двойку.
– А ты не заигрался в ваших викингов, часом, – с подозрением посмотрел я на него.
– Ничуть, – отодвинул от себя пустую тарелку швед. – У нас говорят: «Тот, кто боится, видит опасность во всём».
– Ну да. У нас такая же пословица есть: «Глаза боятся – руки делают».
– Вот и я про это. Сходим, не развалимся.
– Ладно, – допив чай, потянулся и сыто зажмурился напарник. – Пошли дальше танцевать.
И снова вперёд, в бок, перестроились, опять вперёд, вбок, назад… И так до самого вечера. Лёгкий, поначалу, генератор стал весить больше, чем прудовая гиря, а ноги заплетались, как после трёх стаканов самогонки. На ужин уже плелись еле-еле. Даже поели через силу. Сразу же в душ, а потом в койку. Сил разговаривать с Митяем не было совершенно, что старика немного расстроило. Но дед всё понимал, поэтому не досаждал.
Утром нас разбудили рано, как мы и просили. В пустой, и от этого непривычно гулкой столовой заспанные повара накормили нас завтраком и выдали сухой паёк на четыре дня. А больше и не надо. За это время, или погибнем смертью храбрых, или к своим вернёмся. Двое проводников провели нас по территории автохозяйства до самой дыры в заборе и пожелали нам удачи. Ну, удача нам, точно понадобится.
С утра Зяма повёл друзей к небольшому одноэтажному домику с окнами, забранными решётками, стоящему с краю, у самого забора. Хмурый мужик в трусах и ватнике на голое тело провёл их в комнатку, посередине перегороженную решёткой, отомкнул решётчатую калитку и скрылся за дверью во второй половине. Гриня огляделся. Решётка перегораживала комнату ровно пополам и была не сплошной. Узкое окошко прорезано посередине, и под ним стоял стол неизвестно для каких целей. Мужик опять появился на той стороне и бухнул через окошко на стол охапку вещей. Гриня присмотрелся: два бронника с совмещённым разгрузочным жилетом, два ножа, два стандартных армейских ранца, в которых что-то звякнуло, два автомата, два цинка патронов, две набедренные кобуры с торчащими их них рукоятями пистолетов и четыре пачки патронов к ним.
– Одевайтесь здесь, подгоняйте экипировку, а я пока занесу ваши имена в книгу выдачи, – неприязненным тоном проговорил мужик. – Писать, хоть, умеете?
– Умеем, – не совсем уверенно ответил Гриня.
Писать он, действительно умел, если считать письмом те каракули, которые он с трудом выводил. Да что писать, он и читать умеет. Правда, по слогам.
– Тогда распишитесь. А то некоторые крестик ставят, а потом поди докажи, что это он получал.
Экипировку одели и подогнали с помощью Зямы, сразу почувствовав себя нереально крутыми. Захотели сразу вскрыть цинки и набить патронами магазин, но мужик пресёк этот порыв на корню.
– В своём коттедже снаряжать будете. Сейчас расписывайтесь и валите отсюда.
В коттедже, наконец, снарядили магазины, как тот, что был присоединён к автомату, так и те, что лежали в карманах разгрузки, потом снарядили по две обоймы к пистолету, марку которого они видели впервые и прочитать не смогли из-за того, что одна буква была им неизвестна.
– Сот какой-то, – попытался разобраться в названии Димон.
– Флинт говорил, что он «Кольт» называется, – подсказал Тёма.
– Ну и где ты видишь букву К? – не поверил ему Гриня. – Я уже не говорю про букву Л и мягкий знак.
– Ну, не знаю. Флинт так говорил.
В ранце оказались котелок, кружка, ложка, фляга и плащ-палатка. Гриня такую видел у Барыги, торговце, который мотался со своим товаром по деревням. Удобная штука. Можно на себя одеть на манер плаща, а можно и между веток натянуть, типа тент. И от дождя и от солнца выручает. Наконец, все собрались, получили на кухне сухой паёк на сутки и, усевшись на грузовую платформу, выехали с базы. Гриня всё так же с интересом крутил головой по сторонам, поражаясь тому, как они лихо проезжают мимо грозных боевых роботов, пульсирующих колоний нано, и никто на них не нападает. Даже непривычно как-то. Правда, один раз стоящая на перекрёстке триера повернула к ним свой устрашающий орудийный ствол. От страха парень чуть не выпрыгнул из кузова, и только крепкая рука Стаса, ухватившая его за ранец, помешала ему сделать это.
– Не бойся, – успокоил Гриню сослуживец. – У нас в разгрузках маячок вшит. Сигнал постоянный выдаёт, что мы свои. Пока ты в разгрузке, тебя ни одно нано и ни один робот не тронет.
– А что он башней своей крутит?
– Пусть крутит. Не стрельнет. Это точно.
Платформа подвезла их к зданию бывшего универмага. Спрыгнули на землю и тут же подтянулись к Зяме.
– Держите, – стал раздавать рации командир. – Позывные по именам. Работаем двойками. Наша задача прочесать дворы от этой улицы вглубь. Всего восемь кварталов. На каждой параллельной улице сходимся, и я принимаю доклады о выполнении задачи. Задача одна. Уничтожать любого, кто окажется на вашем маршруте, будь то мародёр или сопротивленец. На выстрелы со стороны соседних двоек внимания не обращать, пока не поступит просьба о помощи. Гриня, ты идёшь с Тёмой, а Димон со Стасом. Со мной идёт Свин.
– А мы хотели вдвоём пойти, – заныл Гриня.
– Вы ещё новенькие и многого не знаете. Вот ты, например, с рацией умеешь обращаться?
– Нет.
– И Димон не умеет, я больше чем уверен. Так что вы вдвоём с ними делать будете? Гвозди забивать? Вот натаскаетесь, вместе будете ходить. А пока идёте так, как я сказал. Всё. Разошлись по двойкам и вперёд.
А дальше пошла рутина. Дворы, заросшие местами до состояния полной непроходимости, мурки, устроившие засады в кустах, ГР-2 на стыках дворов, доклады на пересечениях улиц и опять дворы. Мимо, по каким-то своим делам, проскочил суслик, не обратив никакого внимания на людей. Даже скучно как-то стало. Выстрелы, раздавшиеся слева, заставили вздрогнуть.