Рояль под елкой
Шрифт:
— Ладно вам, — остановила их Лера, — не переживайте. Нам всем будет лучше, если я уйду (все-таки не удержалась, вставила шпильку). Правда, заметив вытянувшееся лицо отца, тут же смягчилась:
— Пап, мне правда надо идти. Меня ждут!
— Он? — догадался Дымов и просиял.
— Ага, — усмехнулась Лера. — Он.
— Тогда совсем другое дело! Давай встретимся на днях и ты нас познакомишь?
— Договорились!
Дымов неловко обнял дочь. В прощальном поцелуе сквозила неподдельная нежность.
Неловкая попытка сунуть дочери
— Лера, ты прости меня…
— Все нормально, па… Все нормально.
— Ты мне очень нужна.
— Я знаю. И ты мне.
…Она спускалась по лестнице в парадном, когда от стены вдруг отделилась чья-то тень. Настолько бесшумно, что Лера вздрогнула.
— Какого черта?
Тень беззлобно ответила мужским голосом:
— Чего сразу его поминать?
В тусклом освещении парадного перед Лерой возникло нечто черное и кожаное, с крыльями.
— Мама, — тихо сказала Лера и начала оседать по стене.
— Спокойно, без паники, — отозвалось существо. — Вы, может, подумали, что я инфернальная сущность?
— Папа, — вместо ответа позвала Лера дрожащим голосом.
— Да никакая я не сущность. Я просто тут живу. На третьем этаже. Коммунальная квартира, звонить три раза. Чего вы испугались?
Лера, как загипнотизированная, смотрела на шлем, венчавший голову существа не то антеннами, не то рогами.
— Вот молодежь впечатлительная пошла! Может, думаете, я вас съем? Ам!
Сущность с чувством щелкнула зубами.
Лера застонала.
— Ладно, будет вам! Говорю же, я тутошний жилец. Митрич.
Лера беззвучно показала пальцем на его крылья.
— А, это… Новогодний костюм. Маскарад, — подмигнул Митрич.
— А чего вы тут притаились? Людей пугаете! — разозлилась Лера.
— Как говорится, и в мыслях не было, милая барышня, кого-то пугать. Курил, никого не трогал, наблюдал ход небесных светил. Неужели я вас действительно напугал?
Лера поднялась с пола.
— Конечно, напугали! Появились неожиданно, как черт из табакерки!
— Неожиданно! Ёк-макалёк! — хмыкнул Митрич. — Мало ли неожиданностей на свете! Жизнь из них и состоит! Молодая вы еще. И, наверное, думаете, что все про себя знаете?
— Ну, — осмелилась предположить Лера, — по всей видимости, больше, чем кто-либо другой.
Митрич даже засмеялся от такой очевидной нелепости:
— Не скажите, не скажите. Впрочем, молодости свойственны подобные иллюзии. Звезды! Вот кто знает обо всем куда лучше нас! Дайте-ка мне вашу руку, быстро!
Секунду поколебавшись, Лера протянула ладонь.
Незнакомец прямо-таки впился в нее глазами, а выпустив, печально покачал головой.
Лера опять испугалась:
— Что там?
— Ну, как вам сказать…
— Говорите, как есть!
— У вас, барышня, звезды встали довольно странным образом. Ммм… Время у вас сейчас судьбоносное. Вы прямо, как Илья Муромец, на перепутье у судьбы: направо пойдешь — смерть найдешь, налево — коня потеряешь, но в твоем случае не коня… А, неважно.
— Что за хрень такая? — искренне изумилась Лера. — Что это вообще значит?
— Более ничего сказать не могу, — вздохнул человек в шлеме.
— А куда идти-то?
— Сама решай. Все пути перед тобой открыты!
Лера хмыкнула:
— Ну, бывайте!
— Смотри, сделай правильный выбор! — прокричал вдогонку странный «жилец с третьего этажа, звонить три раза».
…Она вышла из парадного. Ну и куда идти: направо или налево, а может, назад, вернуться к отцу? Нет, это точно не вариант.
В результате она пошла к своей машине.
Глава 20
После того как Лера ушла, Дымов и Тамира долго молчали.
Молчание нарушил Дымов. Он горестно вздохнул и сказал:
— Как-то тяжело на душе. Дочь выросла, стала взрослой женщиной. Но ведь что-то не так. Я не могу избавиться от ощущения, что с ней что-то не так. И в этом — моя вина.
— Вы о чем? Мне кажется, с ней все в порядке.
— В порядке? Не знаю. Такое ощущение, что у нее вместо души — черная дыра, а ее циничные рассуждения просто приводят в ступор. Я уж не говорю про странную систему жизненных ценностей!
Тамира улыбнулась:
— Вадим, вы не расстраивайтесь, я ее разгадала. Все это рисовка, не более! На самом деле она обычная добрая девочка, мечтает о любви, просто боится кому-то довериться. Вот увидите, все будет хорошо! Ну, в том смысле, что у нее все еще будет очень плохо. И настрадается, и соплей на кулак намотает, и станет нормальной женщиной.
— Вы меня успокоили, — рассмеялся Дымов.
…Он вышел на балкон, вдохнул ночной, свежий воздух. На прекрасный странный город опустилась новогодняя ночь, и на небе появились звезды. Черт побери, ведь это его город! Город детства, юности… И Родина для него — именно этот город.
Дымову захотелось плюнуть на плотный гастрольный график, сдать обратный билет и задержаться в Петербурге до весны. Увидеть, как в парках появится листва, потеряться в любимом Павловске в теплый весенний день, назначить кому-нибудь свидание в Летнем саду… Например, этой прекрасной загадочной Тамире, так неожиданно, смело, без всякого разрешения, вторгшейся в его жизнь.
Он посмотрел внутрь через оконное стекло — и взглянул, словно со стороны, на картины на стенах, белый рояль, красивую рыжеволосую девушку, которая о чем-то мечтала… Ему вдруг показалось, что все это он уже когда-то видел. Может быть, во сне? В той своей прошлой, петербургской жизни? Вспомнив о снах, Дымов невольно посмотрел на темные окна слева от балкона, где предположительно жил безумный Митрич. Какие сны снятся ему, какие новые образы примеряет безумец? Какие желания загадывает в канун Нового года? Новый год! Дымов взглянул на часы и охнул! Без пяти двенадцать!