Роза из клана коршуна
Шрифт:
– Айиашт, уведи девушку, - жёстко приказал мужчина.
Командир не решился ему перечить и, подхватив охраняемую за плечи, поволок дальше по коридору. Девочка почти не противилась, лишь тихо плакала и пыталась сбросить руку навязчивого утешителя.
– Кирх, - крикнула она, обернувшись, растворяющимся в темноте двум бледным фигурам.
– Я догоню...
Эпилог
Самые замечательные восходы бывают тогда, когда солнце особенно хочет порадовать собой людей напоследок, когда его доброе безмятежное сияние готовится на долгие месяцы скрыться за пеленою тяжёлых холодных туч. Тогда оно особенно щедрится на лучи и блики, сыплет ими на верхушки поседевших от тумана холмов, расцвечивает кудри сонных лесов и золотит рябь скользких облаков. В сиянии такого восхода любой пейзаж заражается приподнятым
Только трое всадников, показавшихся на утоптанном тракте, не спешили въезжать в этот новый день. Худощавые и одичавшие от ужаса кони, пойманные несколько дней назад у кромки леса возле печального пепелища, шли под сёдлами гроллинского патруля без особого энтузиазма. Животные дичились каждого шороха и звука, боялись людей и пытались не вспоминать о нападении странных существ на их бывших хозяев. Новые хозяева понимали их и также не спешили в радушно поджидавшую Дуботолку, а может им этот город не казался таким уж славным. Во всяком случае, лишь один из троих радостно указал на стены, гордо тряся перед лицом спутника картой. Долгое путешествие не лишило его энтузиазма, поклажи и добываемых по пути продуктов ему хватало, верховая езда доставляла истинное удовольствие, поэтому молодой человек с крепким южным загаром и рыжей шевелюрой прибывал в добром расположении духа. Истрёпанная одежда, давняя небритость, редкими кустами проступающая по крутому подбородку, потёртые сапоги его не смущали. Его спутники, казалось, настолько привыкли к избытку энергии этого южанина, что воспринимали как неизбежную кару за прошлые грехи любое расположение его духа. Впрочем, именно он и был наименее подозрительным их этой компании. Слегка в стороне, словно поддерживая изоляцию, ехал удивительнейшего вида для этих мест человек. Высокий и крепкий всадник, держащийся в седле с аристократической жёсткостью и спесью, отличался болезненной бледностью кожи и белизной коротких торчащих ёжиком волос. Он не выставлял напоказ оружия и держался предельно осмотрительно, что выдавало в нём чужестранца, если не шпиона. Между ними, неумело, но очень старательно перехватив вожжи, ехала молоденькая девушка. Достаточно золотистая кожа, выдавала в ней жительницу более тёплых окраин Империи, хоть и была слишком бледна для пограничных районов. Миниатюрная и ещё не слишком складная фигурка наездницы не очень подходила для грубой походной одежды, она была слишком эфемерна для подобных нарядов. Чёрно-красная накидка укрывала от холодного осеннего ветра, а тонкие перчатки берегли аккуратные аристократические ручки. Длинные, густые волосы, тяжёлой косой перевешивались через плечо, стянутые чёрной лентой. Лишь покрасневшие и слегка опухшие от усталости и слёз глаза портили вид. В целом же, девушка вполне могла быть признана весьма миловидной.
– Ты уверенна?
– тихо поинтересовался у спутницы беловолосый.
– Да, - девушка холодно кивнула, - так надо.
Троица не стала заезжать в просыпающийся город. Они свернули на развилке в сторону богатого поместья с вычурным и слишком высокомерным названием. Богатый дом вполне мог поразить воображение путешественников ещё десятилетия два назад, теперь же он выглядел диковатым и неухоженным. Пышный сад в золотой оправе, не писался с растрескавшимся крыльцом, а дорогие новенькие постройки псарни смотрелись дико с оббитой лепниной. Дверь долго не открывали, наконец, сонный дворецкий без всякого почтения выслушал объяснения рыжего парламентёра и пошёл будить хозяина.
Глава дома показался лишь по истечению получаса, раздражённый и не собранный должным образом. Ждавшие всё это время на пороге гости, сделали вид, что не заметили ни его непочтительного вида, ни неподобающего запаха вечерних гуляний. Тучный мужчина, в бархатном домашнем халате с протёртыми локтями на голое тело, был хмур и грозен. Опухшее лицо силилось изображать благородное презрение в то время, как влажные, не блещущие избытком ума глаза осоловело осматривали фигуру девушки.
– Так значит, Корсач?
– выговорил он после пятиминутного изучения мятой, но вполне уцелевшей пояснительной грамоты из Поставской заставы.
– Мне Лактасса сообщала, что вы должны явиться ещё месяц назад. В чём проблемы?
– Так, определённые сложности с транспортом возникли, - уклончиво ответил ему молодой офицер, силясь вести себя подобающим образом.
– Вы должны оставить свою роспись о том, что мы доставили Вашу невесту в целости и сохранности.
Хозяин поместья не торопился с подтверждениями. Он был весьма ошарашен таким появлением своей наречённой, что было вовсе не удивительно.
– И ты считаешь, что я вот так её приму?
– грубовато поинтересовался
– Мне обещали несколько фамильных реликтов и коллекционные Императорские награды за эту полукровку. И что в итоге? Я, между прочим, собирал всю родню на помолвку ещё в прошлом месяце, а это около полусотни дворян, не считая слуг; денег протратил. Потом ещё поминки на всякий случай собирал, опять расходы не малые... При смерти её матери мне и без того достанется остатки их имущества и вариант с исчезновением меня вполне устраивал. А тут припирается с опозданием без приданного, без сопровождения. В компании каких-то завалящих мужиков... смазливых, того и гляди приведёт мне приблудыша. Опять ещё вурлок чёртов. Угораздило же Императора дать этим тварям убежище... А мне что беловолосую тварь дома кормить? За какие шиши, за сладкие посулы, что Императорского любимчика дочурка, голая и босая без связей и состояния? Зачем мне такой позор, чтоб мою невесту по кустам солдатня лапала?
Беловолосый опасно сжал челюсть и напряг руки. Стоящая возле него девушка готова была провалиться сквозь землю от унижения, она не могла себе даже представить, что так её путешествие будет воспринято в свете.
– Хотя, - жених ещё раз, уже трезвее и критичнее осмотрел фигуру и личико наречённой, - оставляйте. Постав к чертям монстры сожрали, всё равно ей идти некуда, а Императора это может весьма растрогать, раз дочурка дражайшего генерала без гроша осталась. Да и с мордашки она ничего. Так и быть, я очень милостивый и снисходительный, если будет хорошо себя вести, может и возьму её. Если будет очень хорошо себя вести...
Мерзкая улыбка делала и без того безобразное от пороков лицо просто невыносимым. Каринка подумала, что в первую брачную ночь выбросится из окна, если не повесится ещё сегодня вечером. Община вурлоков находилась в тяжёлом и крайне шатком положении после уничтожения нескольких пограничных городов, малейшая агрессия беловолосых могла вызвать изгнание. К счастью, молодой офицер был слишком безалаберным, чтоб думать о таких условностях. Он просто размахнулся и со всей силы без лишних разбирательств заехал кулаком между глаз старому сластолюбцу. Мужчина как стоял столбом, так и съехал по косяку под ноги гостям на радость всем слугам.
– Что нам теперь делать?
– осторожно поинтересовалась девушка, несмело беря за холодную руку слегка расслабившегося вурлока и заглядывая в красные с розовым глаза.
– Что-нибудь придумаем, - широко улыбнувшись, привычно ответил за мужчину Владомир, растирая саднящий кулак.
Рокирх, верный своей манере, промолчал, покрепче сжимая маленькую ладошку охраняемой.
Часть вторая: Устье света
Оно медленно приблизилось к уродливой статуе, что смехотворно застыла посреди некогда прекрасного обеденного зала. Оно струилось сплошным сгустком света, призраком в кромешной тьме, вечным духом, святым и чистым посреди бренного мира тленности и пустоты.
– Твоё положение воистину жалко, враг мой, - раздался глас его в удушливом воздухе, рождаясь из легчайшего эфира и в нём же умирая.
– Слуги твои растеряны и слабы, рабы твои запуганы и скрыты, охотник твой ослеплён и жалок, ты сам плёнён.
– И ты, враг мой, решил праздновать свою победу, - тем же пространным гласом отозвался камень, - раньше часа своего. Я недвижим, ты же бестелесен, я лишён власти над слугами моими, ты же не смог получить даже рабов в своё владенье. Радость твоя поспешна, пока не получил ты Мастера во власть свою.
Оно рассыпалось каплями звонкого тумана, скользнуло над полом и, собравшись вновь, родило из себя горький смех:
– Ты сам каждый раз отдаёшь её мне, брат мой.
Тьма скорее звука единым потоком ненависти взметнулась из тени и, впившись своей пастью в шею бестелесного, отшвырнула его прочь из зала. Мягко ступая, режа кромкой своей пространство, прошёл и свернулся у ног статуи Он.
О том, что люди со временем не меняются
В укромном уголке долины, где земля скромно приминается паутиной пересохших русел реки Волчанки, возводить тяжёлые цитадели решились бы лишь крайне недальновидные и рискованные люди. Ещё полтора века назад эта быстрая и тогда ещё темпераментная речонка умудрялась выходить из своих каменных берегов и щедро затапливать всё на своём пути в едином порыве очистить своё течение от стараний человеческих. Её бурные воды, рождаемые на вершинах Кольцевых гор, неслись через всю Долину к озеру Лунному, но так своевольничать изволили лишь в этой низине. Весенние паводки смывали целые деревни; летом же вода из реки могла вовсе исчезнуть; зимой её гладь если и рождала лёд, то настолько тонкий и хрупкий, что выдержать он не мог и кошку; осенью же с её берегов поднимались густые тягучие облака и на долгие часы брали в плен тумана дороги и поля, превращая их непроглядное марево. Волчий норов был у Волчанки, однако и древние вожди людей не могли похвастаться мягкостью характера и здравомыслием. Вот и рос из века в век в пойме вздорной речки каменный великан Брагран.