Шрифт:
Пролог
? Госпожа моя, – проговорил он, не поднимая головы и скрывая горькую усмешку.
Рыцарь преклонил перед ней колено и склонился к протянутой руке. Рука была прохладной, мягкой, шелковистой. Она так отличалась от его обветренных, грубых рук. Точеные пальчики чуть касались его ладони, изящные ногти отливали розовым.
Дэймон с удивлением отметил, что Соланж до сих пор носит золотое с гранатом кольцо – то самое, которое он подарил ей много лет назад. Камень тускло мерцал в сумеречном свете. Пальцы Соланж слегка дрожали.
Прошло девять лет, но она ничуть не изменилась. Все такая же юная и прекрасная, какой он помнил ее все эти долгие годы и о которой мечтал бессонными ночами.
На бледном лице темнели глаза, полные печали. Они оставались грустными, даже когда она улыбнулась ему. Украшения из золота и серебра казались слишком тяжелыми для ее нежной шеи.
Волосы, уложенные королевским валиком, были скрыты под прозрачной кисеей, но Дэймон хорошо помнил их темно-каштановый, почти черный отлив и то, как они вспыхивали ярким рыжим огнем, когда их касался луч солнца.
– Мой преданный друг, – промолвила, наконец, Соланж, слегка сжимая его пальцы, – мне так приятно видеть тебя вновь.
Дэймон наслаждался звуком ее голоса и одновременно злился на себя за то, что пал к ее ногам. Свободной рукой Соланж коснулась его и, послушный этому безмолвному приказу, он выпрямился и встал рядом с ней.
В приемной зале было очень холодно. Не спасали ни вышитые ковры на стенах, ни толстый слой соломы на плитах пола. У камина приглушенно переговаривались приближенные Соланж, и Дэймон спиной чувствовал их любопытные взгляды.
– Мне так тебя не хватало, – добавила Соланж едва слышно.
Дэймон глубоко вздохнул.
– Меня привел сюда долг, моя госпожа, – ответил он, стараясь казаться равнодушным и скрывая ту страшную боль, которую воскресила их встреча в его душе!
На одно короткое мгновение на лице Соланж появилось выражение боли. Или это было сожаление?
– Разумеется, – согласилась она и отвернулась.
Наступило тяжкое молчание. Каждый из них погрузился в свои нерадостные мысли. Чтобы отвлечься, Дэймон стал рассматривать платье Соланж. Расшитое тусклым золотом, украшенное сияющим, как роса, жемчугом, оно, казалось, отражало свет факелов. Глаза его невольно остановились на вырезе лифа, стремясь взглядом проникнуть за покровы, скрывающие ее грудь.
Соланж пристально смотрела на него, прекрасно понимая, о чем он думает. Она всегда видела его насквозь. Уголки ее губ чуть дрогнули.
Кровь бросилась в лицо Дэймону. Он, рыцарь, ведет себя, как неотесанный мальчишка-оруженосец.
– Миледи, где лорд? Где ваш супруг? – в отчаянии спросил он, наконец.
Улыбка растаяла. Взгляд снова стал печальным.
– У меня нет супруга, – ответила Соланж.
– Мадам?.. – Он окаменел.
Мир содрогнулся. Мир, в котором она была его солнцем, его сияющей звездой. Дэймон падал в бездну, и ухватиться ему было не за что.
– Здесь нет лорда, – очень тихо добавила она. – Есть только ты.
Задыхаясь, он смотрел на нее. Тяжесть в груди сменилась резкой болью.
Ропот дам за его спиной стих.
В наступившей тишине было слышно дыхание Соланж. В ее темных глазах плавали причудливые тени. Губы ярко алели на бледном лице. Несмотря на природную хрупкость, у Соланж всегда была сильная воля. И вот теперь она изменила ей. Не может быть! Она смеется над ним! Не могут ее слова быть правдой.
Соланж нерешительно протянула руку и коснулась плеча Дэймона. Голос ее был глух и нежен.
– Ты хочешь меня? Я твоя.
1
Англия, 1279
Их детство прошло в замке отца Соланж. Она, будучи дочерью сеньора, была ограничена в своем поведении рамками всевозможных условностей, но еще маленькой девочкой научилась ловко обходить их. Соланж ненавидела вышивание, терпеть не могла играть на лире, а уж уроки хорошего тона заставляли ее прятаться в самых дальних и темных уголках замка. Там Дэймон обычно и находил ее, рассказывающую придуманные истории невидимым собеседникам.
Среди слуг ходили упорные слухи, что она – «подменыш», подложенный эльфами в колыбель вместо настоящей дочери сеньора. Хотя на самом деле странности девочки объяснялись проще – ее мать была француженкой. Произведя на свет Соланж, она умерла, так и не успев выучить ни одного английского слова. Впрочем, она к этому и не стремилась.
От матери Соланж унаследовала молочно-белую кожу, миндалевидные глаза и изящные манеры. От отца – сурового маркиза Айронстага – обаяние и любовь к чтению. И хотя она родилась в замке, он не стал для нее по-настоящему родным домом. Ее боялись. Ее избегали. Вокруг Соланж витал магический дух. На детском личике светились взрослые, мудрые глаза. В хрупком теле таилась странная сила.
Но не это было для Дэймона главным. Уже тогда она была его звездой, его жизнью, а он – ее рыцарем, заступником и страстным поклонником ее необычайной красоты.
Порой она засыпала, уронив головку ему на плечо. Ее шелковые волосы щекотали Дэймону подбородок. Он крепко прижимал ее к себе, чувствуя ответственность за эту необыкновенную девочку.
В замке все считали его старшим братом Соланж, но только не он сам. Дэймон любил ее, любил по-настоящему и готов был ждать столько, сколько понадобится. Он был уверен, что и Соланж принадлежит ему точно так же, как он ей, а значит, единственным возможным завершением этих чувств будет свадьба, и они станут мужем и женой.
А пока он готов был ждать, вытирая ей нос, когда она болела, и, успокаивая, когда ее любимые собаки погибали на охоте. Если же в ее сумасбродную головку приходила мысль взобраться на самое высокое дерево в старом саду, Дэймон подавал ей руку и помогал найти кратчайший путь к вершине.
Она безоглядно доверяла ему, во всем полагалась на него и считала его источником всего самого лучшего в жизни. Она любила Дэймона, но положение наследницы создавало определенные сложности, о которых она не подозревала.