Роза прощальных ветров
Шрифт:
Минуту спустя она вышла в палисадник, кутаясь в свой блестящий плащ.
– Варя, а ты ведь меня обманула тогда... – дрожащим голосом начал Козырев.
– Когда – «тогда»? – перебила его Варвара недовольно. Тем не менее Сергею показалось, что она вздрогнула. – Идем подальше от дома, а то перебудим всех...
Они сели на скамейку в конце палисадника, почти у дороги.
– На следующий день после выпускного! Ты мне сказала, что у Розы с Аликом было всё.
– «Было всё»... – брезгливо повторила Варвара. – Брр, холодно-то как на улице... Что за чушь, Серега?!
– Говорила! – закричал он шепотом. – Это ж ты меня завела, из-за тебя я на Алика набросился!
– Ты... – Варвара с силой стукнула Козырева кулаком в плечо, отчего он едва не свалился со скамейки. – ...ты соображаешь, в чем ты меня обвиняешь?..
– Варька, но это так! Это все твоих рук дело! Ты эту кашу заварила!
– Я?! – задышала она тяжело. Казалось, еще немного – и она снова ударит Козырева. – Кто, я?!
– Ты!
Варвара вдруг засмеялась:
– О, наконец-то – истинный виновник найден! Это я, Варвара Аникеева, в девичестве – Маркелова, двадцать три года назад толкнула Алика Милютина под электричку. Подошла к нему и толкнула – вот этими самыми ручками! – Она повертела в воздухе руками с растопыренными пальцами. – Так, по-твоему?..
Козырев почувствовал замешательство и от волнения сбился:
– Да! То есть нет... Зачем ты наговорила на Розу, а?
– Какая разница – кто чего говорил! – уже с раздражением воскликнула Варвара. – Ну мало кто какую глупость ляпнет – что же, и не жить теперь? Ты, Козырев, сам виноват... Только ты и виноват, потому что от любви и ревности совсем голову тогда потерял! Помчался соперника убивать, Отелло хренов...
Сергей задрожал еще сильнее – в словах Варвары была своя жестокая правда, но он не мог смириться с этим.
– Роза меня простила... – неожиданно пробормотал он.
– О, какое счастье! – усмехнулась Варвара. – Наша Розочка его простила... осталось только последнее – чтобы отец Алика тоже простил тебя, и тогда уж точно все будет в шоколаде!
– Варя...
– Ты ходил к ней? Ну, смельчак... И о чем ты теперь мечтаешь? О том, что Розочка соединит свою жизнь с твоей, да? Будет всеобщий амур-тужур?..
– Зачем ты так! – растерянно произнес Сергей.
Варя наклонилась к нему, в темных глазах отраженным светом блеснула луна:
– Роза никогда не будет твоей. И не потому, что у нее сейчас кто-то там появился... Она не будет твоей потому, что ты, Сережа, давно перестал быть человеком.
– Да, перестал, – покорно согласился он. – Но я решил изменить свою жизнь... У меня появились силы! Теперь все будет по-другому, все!
Варвара засмеялась, плотно запахнула плащ уверенным, спокойным жестом (пожалуй, именно эта уверенность и обескураживала Сергея), сказала:
– Ты никогда не изменишься. Поздно! Половина жизни прожита, причем лучшая ее половина. Ты ничего не успел, ничего не сделал. Ты простой, пропахший машинным маслом работяга с вагоноремонтного завода. Твоей женой только доярка из коровника может стать, но никак не наша Роза! Она столько лет с мужем-бизнесменом жила, к роскоши привыкла...
– Но сейчас
– Потом, ты – алкоголик, – сурово продолжила Варвара. – Алкоголизм не лечится, это я тебе как медицинский работник заявляю.
– Я брошу пить! Брошу!
– Ха-ха, свежо предание, да верится с трудом... В лучшем случае у тебя будет ремиссия – лет на пять, на семь. А потом ты снова сорвешься. Обязательно сорвешься, потому что забыть про Алика не сможешь никогда. В один прекрасный день ты опять вспомнишь о том, как толкнул его под электричку, и сорвешься. Психология, брат!
Сергею стало жутко. А ведь еще полчаса назад он испытывал необыкновенный подъем...
– Ну, чего ты все трясешься?.. – с отвращением произнесла Варвара. – Пропащий ты человек! Какой из тебя муж, посуди сам? Тебе даже на Анжелку наплевать было...
– Неправда! Я... я очень хорошо к ней отношусь!
– Никак ты к ней не относишься! – с ненавистью возразила Варвара. – Никак! И вот что я еще тебе скажу, Сереженька, – даже если наша Роза по глупости согласится с тобой сожительствовать, то очень скоро от этого взвоет. Мозги ты все пропил, денег не накопил, что еще? А, забыла... – Она засмеялась. – ...совсем забыла – мужик-то из тебя тоже никакой! Если уж у тебя со мной последние десять лет ничего не получалось...
Козырев задохнулся, закашлялся.
– Покашляй, покашляй! А я, пожалуй, пойду... – деловито произнесла Варвара. – Ладно, спокойной ночи, Серенький!
Она ушла, а Сергей остался сидеть на скамейке. Он был совершенно раздавлен. Уничтожен.
«Она права... Господи, как она права!» – Он вцепился в волосы и застонал. Приглушенно затявкала Киса. Козырев встал и на подгибающихся ногах добрел до своего крыльца. Прошел в пустую комнату, свет зажигать не стал. Лунный свет квадратами лежал на полу.
«Папа, я так боялся, что рассердишься на меня... папа, я плохой сын, но теперь я знаю, что ты все равно меня любишь – даже там...»
Он нашел веревку, поставил посреди комнаты стул, как раз под тем местом, где висела когда-то люстра.
Вспомнил – Роза сидит в палисаднике, читает книгу, бессознательно накручивает на палец прядь волос. Лицо отрешенное и ясное. Ей четырнадцать.
Это было самое лучшее воспоминание в жизни...
В греко-римской традиции роза – торжествующая любовь, красота, радость, желание, эмблема Афродиты (Венеры).
И в то же время роза – символ смерти. Она расцветает не только на радость живым, но и в утешение усопшим. Весной, когда римляне совершали поминки, главную роль на них играли розы: их делили между присутствующими, гирляндами украшали гробницы. Греки же носили розы на голове и груди в знак траура как символ скоротечности жизни, которая увядает столь же быстро, сколь и роза...
(Из журнальной статьи.)
Варвара поднялась ни свет ни заря.