Роза севера
Шрифт:
Отец Вениамин даже не обиделся на «козла», восхищенно разглядывая аметист. Хозяйка снова повела рукой, и камни словно растворились в собственном мерцании.
— Пора прощаться. Куда вам надо?
— Хотели добраться до Магнитогорска, — осторожно сказал Варламов.
— А, Магнитка? Это место я не люблю, там безжалостно вторглись в мои владения. Отправитесь в Белорецк. По горам далеко, под горой близко. Пойдем.
В стене открылся ход, камни в стенах испускали переливчатый опаловый свет. Наверное, опалы и есть.
— Прощайте. Я с вами не пойду.
Идя вслед за отцом Вениамином, Варламов оглянулся. Хозяйка стояла, как в картинной раме: малахитовое платье, обстановка из красной меди за спиной. Медное сердце горы…
Неужели так и живет одна? Раньше наверху были заводы, горные мастера. Было над кем пошутить, кого наградить, а кого наказать. Сейчас на земле о ней и не помнят. Хотя… взялись же откуда-то золотистые девушки. От заигрываний отца Вениамина ускользали, но ведь живые, а не бездушные роботы.
Границу владений Хозяйки пересекли внезапно. Только что был опаловый свет — и нет его. Впереди показался голубоватый клочок неба, да сердце сделало перебой. Отец Вениамин чертыхнулся. Наверное, исчез тот временной сдвиг, о котором говорила Хозяйка, и они оказались в привычном мире.
Выход загораживала ржавая решетка — держалась крепко, но отец Вениамин налег, зарычал как медведь и отогнул-таки край. Не зря хлеба ел.
Снаружи оказалась березовая рощица, а внизу речка с обрывистыми берегами и город. Пошли к нему полотном старой узкоколейки. Сзади осталась гора с зубчатой вершиной. Горный Урал — интересно, сколько километров до места, где они прятались в выработках?
Ближе к городу пошли огороды, старые бревенчатые дома. Стали попадаться люди, поглядывали на путников. Следом появились пятиэтажки, улица вывела на площадь. Там стояли два танка с незнакомыми символами — горная вершина в круге. Сердце Варламова упало.
Тут же подошел военный патруль.
— Документы?
Такой же полицейский блокнот, как в Канаде — неудивительно, все китайского производства. Офицер поднес к нему карточку «Сидорова», глянул на дисплей.
— Беженец из Московии? Придется задержать. Южнороссия дружеская автономия, но беглецам из Московии мы не доверяем. Много шпионов, а сейчас военное положение.
Такая же участь постигла отца Вениамина. Опять управление внутренних дел, камера с несколькими арестованными. Варламов вздохнул: его, словно футбольный мяч, перекидывали от одного полицейского участка к другому.
Долго не задержались. Всех погрузили в автобус с решетками на окнах и отправили в Магнитогорск, разбираться. Сначала лесистые холмы, потом безлесные, облако дыма на горизонте — Магнитогорск. В общем, попали куда хотели.
Город был большой, здание УМВД соответственно тоже. Здесь основательно обыскали. Человек в серой форме зловеще хмыкнул, выложив на стол обе карточки Варламова. На изумруд поглядел с удивлением. Отец Вениамин тоже лишился карточки, ножа и аметиста. Сидевший за столом полицейский оставил карточки перед собой, а камни смахнул в ящик. Прощай, подарок Хозяйки.
— Все ясно, шпионы из Московии, — удовлетворенно сказал полицейский. — Фальшивые документы, деньги, драгоценные камни. Отдохните пока в камере, а вечером с очередной партией расстреляем.
— Побойтесь Бога! — возмутился отец Вениамин. — Мы пострадавшие, летели из Сталинграда, а самолет сбили.
— В самом деле, — сказал Варламов. — Свяжитесь со Сталинградом, там подтвердят, что мы в списке пассажиров рейса на Хабаровск.
Полицейский снова хмыкнул и сделал знак увести.
Провели по длинному коридору, похоже в другое здание. Денег на тюрьмы в России явно не жалели. Камера оказалась отдельной — видимо, для важных подозреваемых. Варламов сел на откидную кровать, на душе было муторно: неласково встречала его родина. Когда-то в этих местах воевали красные с белыми, а теперь Московская автономия с Уральской. Только недавно радовался, поговорив с Джанет…
Отец Вениамин стал в углу на колени и стал истово молиться. «Аз грешен есмь…», — то и дело повторял он. Но усердным подвижником священник не был, скоро поднялся.
— Все в руке Его, — философски сказал он. — Захочет, помилует. А ты исповедоваться не хочешь?
— Я в протестантскую церковь иногда хожу, — ответил Варламов — Мать была американкой. А у них не принято.
— Да ну? — удивился отец Вениамин. — То-то, гляжу, никогда не крестишься.
— Ты же священником в Московской автономии был, — раздраженно сказал Варламов. — Там президент сильно верующий, в церковь ходит, крестится. Но это не мешает ему людей пытать и отправлять на смерть. Теперь вот войну затеял.
— Все мы грешны, — вздохнул священник. — Приблизилось время конца мира сего.
— Вряд ли, — на Варламова нашел дух противоречия. — Когда была прошлая война, многие думали, что настал конец света. Всё, как в Библии: «и солнце стало мрачно как власяница, и луна сделалась как кровь». Прямо эффект «черного света» описан…
Сразу заболела голова.
— Скорее всего, конец света откладывается, — поморщился он. — И похоже, не в первый раз.
Отец Вениамин покачал головой: — Придет Иисус Христос, как обещал. И поделит людей на овечек стада своего и козлищ окаянных.
Ярко представился отец Вениамин в облике овечки, и Варламов прыснул. Нервы стали ни к черту.
— Мне кажется, это и в самом деле предполагалось, — чуть погодя сказал он. — В первые века христианской эры. Возможно, сам Христос упросил Отца повременить, из любви к людям. Так что процесс получился… более растянутым во времени.
Вспомнилась загадочная госпожа Сада и холодноватая Хозяйка Медной горы.
— И кажется, есть другие, кого не устраивает скорый конец света.
— Не по православному это, — покачал головой отец Вениамин. Сел на кровать и зевнул. — Вот ведь организм подлый. Надо каяться, душу очищать, а в сон клонит.
Варламов тоже лег на жесткую койку, на душе было по-прежнему тошно, но неожиданно задремал.
Разбудил скрип открываемой двери, и Варламов ошалело сел. Куда теперь потащат его и Сирина?.. В следующий миг очнулся — он не на Североамериканских Территориях, куда прилетел с Сирином. Он в России, хотя тоже в тюремной камере.
— Варламов! На выход.
Отконвоировали в другой кабинет, у хозяина больше звезд на погонах. На лацкане такой же значок, как у капитана Петрова — красный крест в разомкнутом круге.