Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот
Шрифт:
– И что же ты ответил?
– Секундочку. Будет лучше, если ответишь ты. Что мы знаем о Розанне Макгроу?
– Многое – благодаря Кафке.
– Верно. Я бы даже решился сказать, что мы знаем о ней все. Далее: что нам известно об убийстве?
– Мы знаем, когда было совершено преступление. Более или менее знаем, где и как это произошло.
– Мы действительно знаем, где это произошло?
Мартин Бек забарабанил пальцами по столу, потом сказал:
– Да. На экскурсионном пароходе «Диана» в каюте номер А7.
– Группа крови действительно совпадает, но для ареста этого недостаточно.
– Нет, но мы это знаем, – уверенно сказал Мартин Бек.
– Хорошо. Предположим, мы это знаем. Когда же это произошло?
– Вечером четвертого июля. Когда стемнело. В любом случае после ужина, а он закончился в восемь часов. Примерно между девятью и двенадцатью.
– Как? Ну, об этом мы можем судить по результатам вскрытия. Можем также исходить из того, что она разделась сама. Добровольно. Либо, возможно, под угрозой насилия, но это не слишком правдоподобно.
– Нет.
– И наконец, что мы знаем о преступнике?
Через двадцать секунд Кольберг ответил сам:
– То, что он садист и сексуальный маньяк.
– То, что он мужчина, – добавил Мартин Бек.
– Да, почти наверняка. И то, что он сильный. Розанна Макгроу вовсе не была карликом.
– Мы знаем, что он был на «Диане».
– Да, если, конечно, исходить из того, что все наши предположения верны.
– И что он должен относиться к одной из двух категорий: пассажир или кто-то из команды.
– Мы это точно знаем?
В кабинете стало тихо. Мартин Бек кончиками пальцев перебирал волосы. Наконец он сказал:
– В противном случае это было бы невозможно.
– В самом деле невозможно?
– Нет.
– Ну хорошо, скажем, мы это знаем. С другой стороны, мы не имеем ни малейшего понятия о том, как он выглядит и где живет. У нас нет отпечатков пальцев, нет вообще ничего, что могло бы иметь отношение к этому убийству. Нам неизвестно, был ли он знаком с Розанной Макгроу раньше, и, естественно, неизвестно, откуда он приехал, что с ним случилось потом и где он находится в настоящий момент. – Все это Кольберг уже говорил серьезным тоном. – Мы знаем чертовски мало, Мартин, – продолжал он. – Разве мы можем быть уверены на сто процентов, что Розанна Макгроу не доехала в полном порядке до Гётеборга? Тебе не приходило в голову, что так могло быть? Что кто-то убил ее позже, тот, кто знал, откуда она приехала, и кто потом отвез труп обратно в Муталу и бросил его в озеро?
– Я тоже об этом думал. Но это бессмысленно, так не бывает.
– Покуда у нас не будет купонов на питание за весь рейс, мы должны учитывать и такую теоретическую возможность. Даже если это противоречит здравому смыслу. И даже если бы нам удалось доказать, что до Гётеборга она действительно не доехала, остается все же еще одна возможность, а именно: в Буренсхульте она сошла на берег, когда пароход стоял в шлюзовой камере, и на нее напал какой-то сумасшедший, который прятался в кустах.
– В таком случае мы там наверняка что-нибудь обнаружили бы.
– Возможно, не знаю. В этом деле столько материалов, что можно рехнуться. Черт возьми, ну как эта женщина могла исчезнуть посреди рейса и никто ничего не заметил? Даже горничная или официантка в столовой?
– Тот, кто ее убил, скорее всего, был на пароходе. Он убрал каюту, и там все выглядело нормально. В конце концов, речь шла только об одной ночи.
– А куда исчезло покрывало? А одеяло? Да ведь все это должно было быть залито кровью. Не мог же он, черт побери, там стирать. А если все бросил в воду, то где взял чистое постельное белье?
– Много крови там не было, по крайней мере так утверждал прозектор. А если убийца ориентировался на судне, он мог очень легко принести со склада чистое белье.
– Ты считаешь, что пассажир может настолько хорошо ориентироваться на пароходе? И что при этом никто ничего не заметил?
– Это неудивительно. Ты когда-нибудь был на таком пароходе ночью?
– Нет.
– Все спят. Абсолютно тихо и пусто, нигде ни души. Практически все не заперто. Когда пароход проплывал по озеру Веттерн между полночью и рассветом, на борту бодрствовали лишь три человека, причем они несли вахту – двое в рулевой рубке и один в машинном отделении.
– Но ведь должен же был кто-нибудь заметить, что в Гётеборге она не сошла на берег!
– После прибытия можно не соблюдать никаких формальностей. Пароход еще только приближается к порту, а пассажиры уже собирают свой багаж и толпятся у выхода, и как только судно причалит, стремглав бегут на берег. Не забывай, что пароход опоздал, так что все спешили. Кроме того, они причалили, когда еще было темно.
Мартин Бек договорил и молча смотрел в стену.
– Больше всего меня поражает то, что пассажиры в соседней каюте ничего не заметили.
– Ну, это я могу тебе объяснить. Я узнал об этом меньше двух часов назад. В каюте А3 находилась какая-то супружеская пара из Голландии. Им обоим за семьдесят, и оба они глухие как пни.
Кольберг полистал блокнот и взъерошил волосы.
– Наша так называемая версия, как произошло преступление, основана главным образом на логических предположениях и психологических заключениях. С убедительными доказательствами дело обстоит хуже. Пока придется придерживаться этой версии, какой бы она ни была, потому что другой у нас нет. А сейчас давай посмотрим, что у нас получается со статистикой, не возражаешь?
Мартин Бек откинулся на стуле и скрестил руки на груди.
– Давай, – кивнул он.
– У нас имеются фамилии восьмидесяти шести человек, которые находились на пароходе. Шестьдесят восемь пассажиров и восемнадцать членов команды. Далее, нам удалось выяснить местожительство или разными способами вступить в контакт со всеми, кроме одиннадцати человек. Но даже у этих одиннадцати нам известна национальность, пол, а у троих и возраст. Воспользуемся теперь методом исключения; во-первых, исключим Розанну Макгроу. Остается восемьдесят пять. Далее, все женщины, восемь из команды и тридцать семь пассажирок. Остается сорок, в том числе четыре ребенка до десяти лет и семь стариков за семьдесят. Остается двадцать девять. Далее, капитан и член команды, стоящий в ту ночь у руля. Они несли вахту с двадцати ноль-ноль до полуночи и имеют алиби. Трудно предположить, что у них было время прогуляться по пароходу и от нечего делать совершить убийство. Если же говорить о персонале машинного отделения, то такой уверенности нет. Ну, в любом случае имеем минус два. Остается двадцать семь мужчин в возрасте от четырнадцати до шестидесяти восьми лет. Двенадцать шведов, в том числе семь членов команды, пять американцев, три немца, один датчанин, один южноафриканец, один француз, один англичанин, один шотландец, один турок и один голландец. География просто ужасает. Один из американцев живет в Орегоне, другой – в Техасе, англичанин из Нассау на Багамских островах, южноафриканец живет в Дурбане, а турок – в Анкаре. Тот, кто будет их допрашивать, получит истинное наслаждение. Адреса четырех из этих двадцати семи пока установить не удалось: одного датчанина и трех шведов. Нам также не удалось выяснить, был ли кто-либо из пассажиров на пароходе не в первый раз, хотя Меландер проштудировал списки пассажиров за последние двадцать пять лет. По моему личному мнению, никто из них не был там повторно. В одноместных каютах жили только четверо, остальные были более или менее на виду у тех, с кем делили каюту. Никто из них не знал судно настолько хорошо, чтобы это проделать. Теперь у нас остается восемь членов команды, рулевой, те два кочегара, повар и один матрос. Механика мы исключили, он относится к старшей возрастной группе. По моему мнению, никто из них этого не сделал. В команде друг о друге все хорошо знают, кроме того, по-видимому, их возможности сблизиться с пассажирами весьма ограниченны. Значит, по моей версии, никто не убивал Розанну Макгроу. А это, конечно, не так. Мои версии всегда никуда не годятся. Сплошные неприятности оттого, что человек слишком много думает. – Кольберг немного помолчал и добавил: – Если, конечно, этот отвратительный Эриксcон… просто счастье, что тебе удалось его хотя бы на чем-то взять. Эй, да ты, вообще-то, слушаешь меня? Ты понял, что я тебе здесь излагал?