Розанна. Швед, который исчез. Человек на балконе. Рейс на эшафот
Шрифт:
Что касается степени надежности свидетелей, то, по моему мнению, Мэри Джейн Питерсон умышленно исказила некоторые факты и не упомянула о таких подробностях, которые в ее глазах могли бы неблагоприятно сказаться на ее репутации. Если же говорить о показаниях Малвени, то у меня была возможность проверить кое-какие пункты. Информация о том, что в период с ноября 1962 года по июль 1963 года у Р. М. был только один мужчина, подтвердилась. Это следует из дневника, который я нашел в ее квартире. Было это 22 марта, его инициалы У. М. (Ули Милденбергер?). Своих знакомых она всегда записывала именно так: дата и инициалы. В показаниях Малвени я не обнаружил неточностей или лжи.
Свидетели. Малвени, рост 185 см, крепкого телосложения, глаза синие, волосы темно-русые. Производит впечатление открытого и немного наивного. Мэри Джейн Питерсон – та еще штучка. Одета очень элегантно. Стройная, с великолепной фигурой. В нашей картотеке ни он, ни она не числятся, если не считать того смешного дела о нарушении тишины в доме в 1962 году.
Кафка.
Мартин Бек надел пиджак и снял с предохранителя дверной замок. Потом вернулся к столу. Разложил перед собой бумаги Кафки и остался неподвижно сидеть на стуле, положив локти на стол и обхватив голову руками.
Мартин Бек поднял голову от протоколов допросов, когда в кабинет без стука ворвался Меландер. На него это было не похоже.
– Карл-Оке Эрикссон-Стольт, – воскликнул Меландер, – помнишь его?
Мартин Бек на секундочку задумался.
– Ты имеешь в виду кочегара с «Дианы»? Это его так звали?
– Сейчас его зовут Эрикссон. А два с половиной года назад его звали Эрикссон-Стольт. Ему дали год за растление несовершеннолетней, девушке еще не было тринадцати. Ну, вспомнил? Такой волосатый нахал, отвратительный тип.
– Погоди, кажется, вспоминаю. Ты уверен, что это он?
– Я проверил в главном управлении регистрации моряков. Это он, на все сто процентов.
– Я уже точно не помню, что в тот раз произошло. Он жил в Сундбюберге?
– В Хагалунде [18] , у мамочки. Это произошло, когда мать была на работе. Сам он не работал. Пригласил к себе в квартиру дочь домовладельца. Ей еще не было тринадцати, а позднее оказалось, что у нее к тому же замедленное умственное развитие. Заставил ее пить алкоголь, думаю, смешал коньяк с соком. А когда она опьянела, пытался ее растлить.
18
Хагалунд – исторический район в Сольне, северном пригороде Стокгольма.
– А ее родители об этом заявили, так?
– Да, и я этим занимался. На допросе он пытался оправдываться, утверждал, что думал, будто девушка уже взрослая, и она сама хотела. В лучшем случае она выглядела лет на одиннадцать и для своего возраста была совершеннейшим ребенком. Мы отправили ее на обследование, и доктор сказал, что шок может оставить следы; чем все это для нее закончилось, не знаю. Эрикссон получил год принудительных работ.
Мартин Бек похолодел внутри при мысли, что этот человек был на борту вместе с Розанной.
– Где он теперь?
– На одном финском грузовом судне, под названием «Калайоки». Я выясню, где оно сейчас находится.
Как только за Меландером закрылась дверь, Мартин Бек поднял телефонную трубку и позвонил в Муталу.
– Надо на него поглядеть, – заявил Ольберг. – Позвони мне, как только узнаешь что-нибудь в судовой компании. Я приведу его даже в том случае, если мне лично придется за ним плыть. Второй кочегар тоже на каком-то судне, но я быстро его найду. Кроме того, надо будет еще раз побеседовать с механиком. Он уже не плавает, а работает в «Электролюксе».
Разговор закончился. Мартин Бек сидел, сложив руки на коленях, и раздумывал над тем, что нужно предпринять дальше. Наконец он вскочил и быстро поднялся по лестнице на верхний этаж.
Когда он вошел, Меландер как раз клал телефонную трубку. Кольберга в кабинете не было.
– Это судно, «Калайоки», сейчас идет из Хольмсунда. Послезавтра ночью будет в Сёдерхамне. Судовая компания подтвердила, что Эрикссон находится на судне.
Мартин Бек вернулся в свой кабинет и снова позвонил в Муталу.
– Я возьму с собой еще одного человека и заеду за ним, – сказал Ольберг. – Позвоню тебе, как только мы вернемся.
Несколько секунд было тихо. Потом Ольберг сказал:
– Думаешь, это он?
– Не знаю. Это может быть обыкновенная случайность. Я видел его только один раз, причем было это больше двух лет назад – до того, как его осудили. Гнусный субъект.
Остаток рабочего дня Мартин Бек провел в кабинете. Он чувствовал, что совершенно не способен чем-либо заниматься, но, несмотря на это, ему удалось немного разобраться с текущими делами, накопившимися у него на столе. Он непрерывно думал о финском судне, идущем в Сёдерхамн. И о Розанне Макгроу.
Придя домой, он попробовал работать над своей моделью, но уже через минуту остался сидеть неподвижно, положив локти на стол и сцепив руки. Ему хотелось дождаться утреннего звонка Ольберга, но спать он все же пошел, спал беспокойно и около пяти уже был на ногах.
Когда сквозь щель в двери с шуршанием упала утренняя газета, он уже успел побриться и одеться. Мартин Бек дочитывал спортивную страницу, когда позвонил Ольберг.
– Ну так мы его взяли. Строит из себя героя и не хочет говорить ни слова. Не могу утверждать, что он мне чересчур понравился. Да, я разговаривал с начальником. Он сказал, что, если возникнет необходимость, я могу спросить тебя, не будешь ли ты столь любезен приехать и провести допрос. Думаю, такая необходимость есть.
Мартин Бек посмотрел на часы. Расписание поездов он знал уже почти наизусть.
– Хорошо, я еще успею на поезд в половине восьмого. До свидания.
Таксисту он велел ехать через Кристинеберг, а в кабинете взял с собой в дорогу папку с протоколами допросов и личными данными. За пять минут до отправления поезда он уже сидел в купе.
Карл-Оке Эрикссон-Стольт родился в стокгольмском районе Катарина двадцать восемь лет назад. Отец умер, когда ему было шесть лет, а через год они с матерью переехали в Хагалунд. Сестер и братьев у него не было. Мать работала швеей-надомницей для фабрики пошива одежды. Воспитанием сына-школьника не занималась. Учителя о нем отзывались так: поведение посредственное, хулиган, неуправляем. Окончив школу, работал в самых разных местах, чаще всего посыльным и грузчиком. Когда ему исполнилось восемнадцать, ушел юнгой в море, потом работал кочегаром. Начальству о нем сказать нечего. Через год снова переехал к матери и жил у нее на иждивении, но в следующем году государство взяло его на свое обеспечение. В апреле прошлого года его выпустили из Лонгхольменской тюрьмы [19] .
19
Одна из крупнейших тюрем в Швеции на острове Лонгхольмен. Функционировала с 1880 по 1975 год.