Розарий матери
Шрифт:
Тихонько вздохнув, Асуна надела тапки и встала. Внезапно она почувствовала легкое головокружение, так что несколько секунд стояла и смотрела вниз, остро ощущая реальный вес своего тела.
Конечно, ощущение веса воспроизводится и в виртуальном мире. Но в том мире тело и душа Асуны могут взмыть в небеса, стоит лишь оттолкнуться от пола ногой. Вес в реальном мире был не просто физическим явлением – он нес с собой так много того, от чего никак нельзя избавиться, как ни пытайся. Асуне хотелось лечь обратно в кровать, но время ужина приближалось. Если
Асуна потащилась к гардеробу; когда она подошла, дверца открылась сама, не дожидаясь, когда она протянет руку. С неохотой сняв свой любимый джемпер, Асуна кинула его на кровать. Надела идеально чистую темно-вишневую юбку и села на стоящий рядом столик для переодевания. Тут же автоматически раскрылось трехстворчатое зеркало и над головой зажегся свет.
Даже дома мать не позволяла Асуне одеваться небрежно. Взяв расческу, девушка причесала волосы, растрепавшиеся, пока она была в Полном погружении.
Вдруг ей вспомнилась сцена, которую она как-то увидела в доме семьи Киригая в Кавагоэ.
Лифа/Сугуха сказала тогда, что сегодня они с Кадзуто ответственны за приготовление ужина. Сугуха насильственно стянула вниз по лестнице сонного Кадзуто, и потом они вдвоем стояли рядом на кухне – Сугуха резала овощи, а Кадзуто жарил рыбу. В это время вернулась их мать и, потягивая пиво, села к телевизору. Они весело болтали, пока готовилась еда, а потом все трое, пожелав друг другу приятного аппетита, сели ужинать.
Испустив долгий дрожащий вздох и сдержав подступившие слезы, Асуна положила расческу и встала.
Она вышла из комнаты в темный коридор. Свет за ее спиной погас, не дожидаясь, пока она закроет дверь.
Когда Асуна спустилась по изогнутой лестнице на первый этаж, домработница Акиё Сада как раз открывала входную дверь. Она уже приготовила ужин и собиралась домой.
Асуна повернулась к невысокой сорокалетней женщине и поздоровалась.
– Спасибо за работу, Сада-сан. Я очень благодарна за ваш ежедневный труд. Простите, что только сейчас вам это говорю.
При этих словах глаза Акиё округлились, и она замотала головой, точно не веря услышанному, и ответила:
– Ни… ничего, ничего, юная госпожа. Работа есть работа.
За весь прошлый год Асуна успела понять, что, сколько бы она ни спрашивала, все без толку. Тем не менее она подошла ближе и тихо спросила:
– Мама и брат уже вернулись?
– Похоже, Коитиро-сама вернется поздно. Госпожа уже в столовой.
– …Вот как, спасибо. Прошу прощения за беспокойство.
Асуна кивнула; Акиё снова поклонилась, открыла дверь и поспешила домой.
Асуна вспомнила, что у Акиё двое детей – один в средней школе, другой в начальной. Она тоже живет в Сэтагая-ку, но, когда она купит продукты и вернется домой, будет уже полвосьмого. Для детей с хорошим аппетитом это долгое ожидание. Асуна однажды попросила мать разрешить домработнице уходить сразу, как только она приготовит ужин, но мать просто пропустила ее слова мимо ушей.
Услышав
Как только она толкнула толстую дубовую дверь, ее барабанных перепонок коснулся тихий, но строгий голос.
– Ты опоздала.
Асуна кинула взгляд на настенные часы – было ровно 6.30. Но не успела она это сказать, как тот же голос раздался снова.
– Будь любезна сидеть за столом за пять минут.
– …Прошу прощения, – тихо прошептала Асуна и шагнула на ковер. Не поднимая глаз, она подошла к столу и села на стул с высокой спинкой.
Посреди столовой на 20 татами стоял длинный стол в окружении восьми стульев. Второй стул от северо-восточного угла – место Асуны. Место ее брата Коитиро было слева от нее, а отец сидел с восточного края; но сейчас эти стулья пустовали.
Мать Асуны Кёко Юки сидела слева и по диагонали от Асуны; держа в руке бокал своего любимого шерри, она читала книгу по экономике.
Для женщины она была довольно высокого роста. Несмотря на худощавость, из-за крепкого телосложения она совершенно не казалась стройной. Окрашенные в густо-коричневый цвет волосы, аккуратно подстриженные по подбородок, ниспадали по обе стороны лица.
Лицо ее было красивым, но линия подбородка, прямой нос и глубокие морщинки у рта создавали очень холодное впечатление. Возможно, она сама этого хотела. Благодаря острому языку и желчным политическим заявлениям она в прошлом году победила всех своих конкурентов и стала профессором в возрасте 49 лет.
Дождавшись, когда Асуна усядется, Кёко закрыла книгу в твердом переплете, положила салфетку на колени и взяла нож с вилкой; лишь тогда она взглянула на Асуну.
Асуна опустила глаза, пробормотала «приятного аппетита» и взяла ложку.
Какое-то время в комнате было слышно лишь звяканье столового серебра.
На столе были овощной салат с голубым сыром, scafata di fave [3] , жареная рыба с соусом из трав, хлеб из цельных злаков… все такое. Каждодневное меню определялось исходя из расчета питательных веществ, который делала Кёко, но, разумеется, готовила она не сама.
3
Scafata di fave – блюдо итальянской кухни: рагу из бобов фава с беконом, томатами и петрушкой.
Ужиная, Асуна вдруг подумала: когда трапезы, в которых участвовали лишь они вдвоем, стали такими напряженными?
Пожалуй, это началось уже очень давно. Асуна вспомнила, как ее ругали, когда она проливала суп или не доедала овощи. Просто раньше Асуна не знала, что обеды и ужины могут проходить весело и оживленно.
Пока она механически пережевывала пищу, ее мысли устремились к ее дому в другом мире. К реальности ее вернул голос Кёко.
– …Ты опять пользовалась этой машиной?