Рождение Богов
Шрифт:
Он судорожно сглотнул:
– Я… Я раб Тофона…
Теодор поперхнулся и сбился с шага:
– Раб? – он с новым выражением оглядел Лешу, задержав взгляд на грязном, обтрепанном подоле хитона и огорченно пробормотал: – И вправду… Как я сразу не сообразил…
В его голосе не было злости, презрения или обиды. Скорее, досада на свою недогадливость.
Он пошарил у себя на поясе и тут же спохватился:
– Проклятье! Кошелек остался у Полизала! Ну и пусть подавится, мытарь!.. Мне нечем заплатить за твое молчание, раб. Хочешь, угощу тебя вином? Недалеко стоит харчевня моего хорошего друга…
Леша отвернулся:
– Не
Теодор с легким удивлением взглянул на него и отвернулся. Дальнейший путь они проделали молча.
Вскоре показался знакомый дом.
– Мы пришли, – остановился бородач.
– Благодарю, господин.
Теодор вздохнул:
– Я благодарен тебе, раб.
Скрипнув зубами, Леша почтительно отворил калитку и пропустил Теодора вперед.
Алексей сидел в пустом дворике, прислонившись спиной к алтарю, слушая треск цикад, и смотрел в небо. Земля еще хранила дневное тепло, но прохладный воздух заставлял поеживаться и сильнее кутаться в хитон. Леша разглядывал первые звезды и представлял, как в бесконечной космической бездне, пожирая пространство, выходят на ударные позиции зловещие корабли чужих. Казалось, что вот-вот очередная звезда вспыхнет, коротко озарив Вселенную яростным испепеляющим жаром. И от этого сердце беспомощно замирало и проваливалось в бесконечную пустоту космоса.
Ночной сумрак стремительно набегал с востока. Леша чувствовал, как там, с трепетом ожидая грозную поступь македонских фаланг, лежат беззащитные Персия, Мидия, Индия, готовые отдаться дерзкому завоевателю и одарить его волшебными сокровищами Востока. Казалось, сейчас оживали его детские мечты. Как сладко и захватывающе мальчишкой было представлять себя косящим из пулемета стройные шеренги синих французских мундиров, рвущихся на Шевардинский редут. Как увлекательно было наблюдать в воображении, как взрываются котлы медленно погружающегося в холодную воду Тирпица, пораженного под самую ватерлинию двумя ракетами с ударного реактивного штурмовика. С каким восторгом в детских мечтах, захлебываясь от возбуждения, он кричал: «Огонь!», паля из недавно отлитых орудий по наступающему на Фермопильский проход полчищу персов… И вот сейчас нужно всего лишь сделать первый шаг, закручивая кровавую мясорубку прогресса. Решиться на это оказалось невыносимо трудно. Но, глядя на злые, опасные звезды, Леша понимал, что это неизбежно…
Глава 9
Глаза боятся, а руки делают – мудрейшая пословица всех времен и народов. Наверное, только поговорка про работу и волка, стремящегося в лес, превосходит ее с точки зрения общечеловеческих ценностей. Но когда Леша покрикивал на ленивых работников, на общечеловеческие ценности ему было ровным счетом наплевать.
Алексей окинул мастерскую внимательным хозяйским взглядом и самодовольно кивнул. Неплохой результат, и всего за месяц. Производительность в два раза выросла, порядок навели, даже стены перекрасили, а то серая облезлая штукатурка вгоняла всех в хандру и клиентов распугивала.
– Эй, Харет!
Надо же, как быстро подбежал и глядит с почтительной подобострастностью. Молодец, быстро понял, что к чему. Леша с трудом подавил снисходительную улыбку и прислушался к урчанию в животе. Давно пора перекусить.
– Я сейчас отойду по одному важному делу. Остаешься
Леша неторопливо вышел на улицу. По улице струился аромат жареной рыбы, луковой похлебки и печеных бобов. Самое обеденное время. Алексей побрел в сторону агоры – рядом с ней ютились лучшие трактиры, а он уже мог позволить себе обед в хорошем заведении. Небольшие спекуляции с керамикой давали кое-какой доход. А если удастся наладить работу с Дромоилидом, прибыль существенно вырастет. Какое счастье, что никто, кроме него, в этой мастерской толком не умеет считать…
Он повернул направо и вышел к высокой крытой галерее. Стоа Пойкиле – пестрый портик. Леша был здесь уже множество раз, но все равно не мог пройти мимо, поэтому с любопытством присоединился к кучке иноземных зевак, толкавшихся возле галереи. В портике была приятная прохлада. Леша с интересом прошелся вдоль стен, украшенных восхитительными фресками.
– Полигнот великолепный живописец, не правда ли?
Алексей вздрогнул и оглянулся. Позади стоял Теодор и с удивлением разглядывал Лешу.
– Хайре, господин Теодор…
– Хайре, Алексиус! Признаю, я поистине удивлен, встретив тебя здесь. Интерес раба к живописи довольно редкое явление. О! Я вижу, ты совершенно преобразился: новый хитон, сандалии, у цирюльника побывал… Приятно, что твой господин настолько ценит тебя. Непременно загляну к нему – похвалю твою любознательность.
Леша натянуто усмехнулся:
– Да-да, я тоже собирался заглянуть к почтенному Полизалу. Надеюсь, его супруга теперь не скучает?
Их взгляды встретились.
Теодор криво улыбнулся:
– Полно, Алексиус! Клянусь Ясноокой, ты можешь не беспокоиться о прекрасной Агаристе!
– Не сомневаюсь…
Повисло минутное молчание. Алексей напрягся, сожалея, что сболтнул лишнее. Но Теодор, против его ожидания, расхохотался. Леша изобразил улыбку.
Отсмеявшись, Теодор предложил:
– Может, перекусим? Я еще не отблагодарил тебя за помощь, а это, клянусь Громовержцем, не в характере потомков Геракла!
И он потянул Алексея к ближайшей харчевне.
С полным животом, после вкусного обеда трудно оставаться осторожным и собранным. Леша расслабился. Теодор вообще не чувствовал никакого стеснения от того, что обедает вместе с рабом.
Алексею было трудно удержаться от вопросов, тем более эллин был вполне расположен к беседе.
– Господин, а тебя не смущает, что ты принимаешь пищу вместе с рабом?
Теодор благодушно улыбнулся:
– Все мы в чем-то рабы. Ты – раб Тофона. Я – раб чужих жен.
Леша поперхнулся вином и недоверчиво посмотрел на собеседника.
– Но… это же совершенно разные… – невольно вырвалось у него. Но, вовремя сообразив, что это не лучшая реакция на шутку, он прикусил язык.
Эллин спокойно продолжал:
– Все в воле богов! Сейчас ты раб, а я свободен, но завтра все может быть иначе. Не стоит искушать богов высокомерием. Кто знает, что наплетут равнодушные Мойры…
Алексей изумленно слушал его откровения.
Теодор пояснил:
– Я провел больше года в рабстве у коринфян, прежде чем меня выкупили друзья. Так что я понимаю, что значит быть в рабской шкуре!