Рождение Богов
Шрифт:
– Да, госпожа. Считать его учит. Очень, очень полезное занятие. Нам-то счетовод в хозяйстве давно нужен…
Пандора нахмурилась. Ифгения испуганно замолчала.
Девушка оторвала край лепешки и макнула его в оливковое масло. Потом отщипнула мягкого солоноватого овечьего сыра. Очень вкусно.
Она облизнула пальцы, взяла с тарелки черную маслину и повернулась к служанке:
– Принеси мне, пожалуйста, еще сыра и зеленых оливок!
Ифгения направилась к выходу.
– И гребень с лентами захвати! Мне причесаться надо, – крикнула Пандора вдогонку.
После завтрака
– Как ты себя чувствуешь, дочка?
– Спасибо, отец. Хвала богам! Все хорошо.
– Как спалось на новом месте?
– Здесь очень уютно и тепло. Мне нравится.
– Я рад это слышать.
Пандора медленно обвела глазами комнату.
– Здесь раньше спала мама? – тихо спросила она.
– Да.
– Расскажи мне про нее.
– Она была очень добрая и красивая. Как ты.
Отец подошел, обнял девушку. Она почувствовала, как отцовские губы коснулись ее лба.
– Мне здесь нравится. Может, я останусь тут?
Отец тоже внимательно осмотрел комнату:
– Посмотрим… – потом взглянул на забинтованную ногу. – Кстати, ты мне так и не рассказала, что вчера произошло.
– Я споткнулась… На лестнице… – Пандора почувствовала, что к щекам прилила кровь, и опустила глаза, боясь взглянуть на отца.
– Это случилось вечером? Когда я днем вернулся из Пирея, мне никто ничего не сказал.
– Расскажи, как ты сходил в Пирей? Удачно?
Тофон неопределенно пожал плечами:
– Купил нового слугу. Но не понимаю, удачная это покупка или я промахнулся. Ты его видела?
– Нет. Но Ифгения его хвалила.
– Странно… Как же ты его не видела? Когда мы вернулись, вечерело. Но солнце еще стояло высоко.
Пандора покраснела еще сильнее. Она не знала, куда спрятать глаза и руки, поэтому взяла ленты для волос и стала теребить их.
– Я… Я уснула днем… Голова болела. А потом – вот. Спускалась по лестнице и споткнулась… А зачем нам новый слуга?
– В мастерских порядка не хватает. Харет темнит – отчета не дает. Нет ему веры. Вот и нужен грамотный слуга. А где его взять? Я уже три раза в Пирей ходил. Да все без толку. За грамотного и сообразительного раба столько денег хотят, что дешевле самому все проверять. Но в этот раз Никомед, сын Фрасиклида, предложил мне одного. На вид – дикий, большой, дремучий. Думаю, какой от него толк? Его на рудники нужно или на мельницу. А Никомед и говорит: «Он лишь на вид такой темный. Язык быстро выучил. Даже считает немного, но на своем, на варварском». Я присмотрелся – и точно. Взгляд умный, покладистый. Решил попробовать. Молодой – быстро научится. Но если из него не выйдет проку, пойдет в мастерскую глину месить.
Отец рассказывал так увлеченно, что позабыл все свои сомнения. Пандора внимательно слушала его, кивая и поддакивая.
Когда отец выговорился, она спросила:
– Так ты его учить будешь?
– Придется, – вздохнул Тофон. – Только так и можно воспитать верного и сообразительного слугу! – добавил он назидательно. – Буду его с собой водить в мастерские и на агору. Вечером в гости Леонид с Аристоном и Анитом придут. Поставлю его прислуживать. Пусть слушает умных людей.
Услышав имя дяди, девушка вздрогнула.
Тофон заметил это и нахмурился:
– Ты не любишь своего дядю?
Вопрос застал Пандору врасплох.
– Ну… почему же… Дядя Анит… Он… – замялась девушка.
Тофон взял ее за подбородок и пристально посмотрел дочери в глаза.
– Ты хорошая и послушная девушка. Я знаю, что ты всегда подчинишься отцовской воле. И знаю, о чем слуги в нашей семье шепчутся по углам. Все пророчат его тебе в мужья, но я никогда не отдам свою любимую дочь за этого старого ворчуна! И я помню пророчество, в которое верила твоя мама. Я найду тебе достойного мужа: доброго, мужественного и добродетельного. Вокруг твердят, что пора выдавать тебя замуж. Но, клянусь богами, пока я не встретил никого, кто был бы тебя достоин и кого бы боги предрекли тебе… – голос Тофона дрогнул.
Пандора зажмурилась. На ее длинных ресницах повисли тяжелые прозрачные капли. Одна капля сорвалась и побежала по горячей щеке, оставляя тонкий влажный след. Тофон грустно улыбнулся и вытер слезинку.
– Спасибо, отец!
Повисло тягучее молчание. Стали слышны шаги и бубнеж за стеной: «…хейс, дюо, трейс, теттарес…» – и что-то неразборчивое на непонятном языке.
Тофон с Пандорой переглянулись и расхохотались.
– Хороший мальчик, – низким голосом произнесла Пандора, подражая дорийскому говору Ифгении.
К вечеру боль в ноге почти утихла. Лишь припухлость лодыжки напоминала о вчерашнем происшествии. Целый день Пандора слышала, как отец за стеной разговаривает с новым рабом. Почему-то это злило. Она невольно вспомнила, что точно так же отец занимался и с ней, когда она была маленькой девочкой. Отец учил ее считать, читать и писать. Они вместе читали Гомера и Геродота.
Их соседка, Гиппарета, ее ровесница и подруга в многочисленных играх и забавах, всегда дразнила эту учебу. С Гиппаретой занималась ее мать, но она больше учила девушку работать с прялкой и ткацким станком, чем со свитками. Гиппарета смеялась над ней, но Пандора никогда не обижалась, потому что в глубине души знала, что подруга просто завидует тому, сколько внимания уделяет ей отец.
И вот сейчас она вдруг обнаружила у себя эту зависть. Ей стало очень стыдно, но зависть и злость не проходили. Ах, да. Нужно проверить, как идут дела на кухне. Отец говорил, что вечером будут гости. Достойная хозяйка не может оставить без внимания подготовку к ужину.
На кухне вовсю кипела работа. Антимона споро управлялась с фалангами горшков и сковородок. Ифгения была на подхвате. Она всегда помогала поварихе, когда ждали гостей. Пахло вкусно. Пандора заглянула в горшок. Ага, чечевичная похлебка. Здесь курица с бобами. А вот и главное блюдо: жареные угри с луком. Она глубоко вдохнула и невольно сглотнула слюну.
– Я для тебя, душенька, самого жирненького приберегла, – шепнула ей на ухо Антимона и кивнула на сковородку, отставленную на отдельную жаровню.
– Ох, госпожа! Зачем же тут дымом и гарью дышать! Посидела бы лучше, отдохнула. Я скоро все принесу. Прямо в комнату, – Ифгения бросила перемешивать жарящийся лук и подскочила к Пандоре.
Девушка почувствовала, что своим присутствием мешает поварихам. Она зачерпнула ложкой немного чечевичной похлебки. Обожгла язык. Придала лицу серьезное выражение. Пристально осмотрела закопченную кухню и строгим голосом велела добавить еще немного чеснока в похлебку. Потом вытерла рукой вспотевший лоб и поспешно выбежала с кухни.