Рождение чувств. Повесть
Шрифт:
– Расскажи чего-нибудь из своей службы там... Страшно было?- Аля спрашивала без насмешки, в её глазах читалась жалость, на которую способны только те, кто сами перенесли тяжкое испытание.
– Не хочу я Аль... Ты извини, что-то забавное рассказать, так не было ничего такого. А о страхе... Да страшно было. Там ведь всё, даже воздух ненавистью насыщен. И не только в Чечне, в Абхазии конечно не до такой степени, но тоже ненормальная обстановка, расслабляться нельзя. Вспоминать даже неохота. Я не скажу, что там живут сплошь плохие люди, они просто другие, совсем другие. Иностранцы, мне кажется, меньше от нас отличаются, чем кавказцы. Я даже иногда сомневаюсь, что мы с ними столетиями в одной стране жили. Там как другая планета. Там почти все друг дружку ненавидят и объединить их может только
Аля, видя, что настроение Ивана портится на глазах, положила свою ладошку на его руку и в таком положении они безмолвно посидели на скамейке в тени больших вётел, на одной из периферийных аллей парка, на которые не часто сворачивали прохожие и гуляющие.
– Извини Вань... но это... не знаю, как и спросить тебя... тебе приходилось там ну это...- девушка смущённо замялась.
– Что, убивать,- сообразил Иван.- Приходилось. Там без этого никак, не убьёшь ты, убьют тебя. Когда ночью блокпост, или комендатуру обстреливают, а ты отстреливаешься, там не поймёшь убил или нет, в темноту ведь стреляли. Если и убивали, то духи свои трупы никогда не оставляли. Но несколько раз приходилось и конкретно. Когда меня ранило, мы их в зелёнке обложили, это лес такой небольшой, и я нос к носу с одним нохчей столкнулся. Выстрелили одновременно, он мне очередь по бронежилету и последняя пуля в ногу угодила, ну а я его в голову, наповал. Меня этой очередью отбросило, и в тех местах куда пули саданули через «бронник» так больно было в груди, что я и настоящего ранения сначала не почувствовал, потом уж.
– Так ты, что и ранен там был?- сразу "вычленила" важную для себя информацию Аля.
– Два раза. А что это тебе интересно,- теперь уже Иван спрашивал с подозрительной усмешкой.
Аля смутилась, видя, что он понимает причину её интереса, но в уме у неё сам собой формулировался тут же и второй вопроса: "Второе в ногу, а первое куда?". Но задать этот вопрос она не решилась, окончательно потерявшись под его пронзительным взглядом.
– Да нет, что ты, я ничего... извини...
– Первое ранение у меня осколочное, в бок, касательное. Товарищ мой метрах в пятнадцати от меня шёл, растяжку не заметил, без ноги остался, а у меня пустяк, перевязали, через неделю зажило,- Иван одновременно успокаивал Алю насчёт её возможных опасений (а с головой всё в порядке, и, наверняка, ещё кое где), в очередной раз отметив про себя её совсем не девичью "опытность".
– Потом, наверное, тяжело от этой войны отходил, во сне снилась,- Аля стремилась поскорее уйти от скользких вопросов вот к таким "общим".
– Нет Аль, не снилась и не снится. Так обычно те маяться, которые после контузии. Я там не столько смерти боялся, сколько в плен попасть, или инвалидом остаться, что в общем почти одно и тоже. После чеченского плена мало кто нормальным человеком остаётся. И ещё боялся, знаешь чего... что вот убьют или искалечат, а у меня ни одной нормальной девчонки не было. Такой как ты, например. Как-то вот не получилось, не познакомился, не гулял, не переписывался, и не ждал меня никто из армии, кроме матери. Ждала бы девчонка, может и на контрактную эту не остался бы. Таких вот у меня не было.
– А какие были?- из слов Ивана, Аля опять женским "нюхом" уловила больше, чем он сказал.
– Что?- Иван несколько опешил от столь "лобового" вопроса.- Ну, как тебе... ну я же не мальчик. Аля пойми... ну были, конечно. Но это не то, понимаешь, я их даже как женщин-то не воспринимал... ну так, как у нас там один старлей говорил, сексуальные партнёрши. Про них я даже и говорить-то не хочу,- всё это он сказал настолько искренне и откровенно, что Аля не сумела выразить хоть какое-то вроде бы вполне естественное неудовольствие.
Неудовольствие от чего, что Иван оказался не "мальчиком"? Но этого, в общем-то, трудно ожидать от парня двадцати четырёх лет от роду и побывавшего в таких передрягах. Потому
– Слава Богу, от всех этих случайных встреч никаких последствий не было, ни детей, ни чего прочего. В общем, можно считать, что вообще ничего не было... Ты веришь мне?
Тут уж Аля не сразу "врубилась", что Иван имел в виду возможные заболевания. Она ведь училась не на медика и все свои восемнадцать лет росла в родном доме, даже опыта общаги не имела. Да она была достаточно "продвинутой" девочкой, но всё-таки домашней, жила за бдительной и заботливой мамой. Когда же до неё всё-таки дошёл смысл слов Ивана, Аля густо покраснела и отвела глаза. Иван понял свою промашку, на этот раз явно переоценив "опытность" девушки.
– Извини, я кажется.... Ты не обиделась?- он спешил исправить положение, и видя, что она к такому разговору не очень готова поспешил сменить "курс".- А время-то, цигель-цигель. Ты же хотела к восьми часам поближе к дому быть.
– Да,- с трудом отходила от того, что обрушил на неё Иван, Аля,- здесь с наступлением сумерек страшновато становится.
Не сразу Аля начала осознавать, что идущий рядом с ней парень целых пять лет прожил совершенно в ином, неведомом ей мире, он вернулся из чего-то очень некомфортного и теперь ему нелегко вписаться в нормальную жизнь. Аля слышала о синдромах "афганском", "чеченском", но Иван явно не подходил под те стандарты, присущие бывшим солдатам, не могущим жить в мирных условиях, продолжавших воевать в своём сознании - медленно сходивших с ума. Он наоборот, хотел забыть, вычеркнуть из жизни эти воспоминания, если такое вообще возможно. Он жаждал спокойной, нормальной жизни и ждёт помощи, помощи от неё. Аля уже не думала о тех женщинах, что были у Ивана, ей стало его просто по-человечески, по-бабьи жаль. Она взяла его под руку и в свою очередь резко сменила тему разговора, будто никакого предыдущего "крика души" не было. Она заговорила... о музыке. Аля оказалась меломанкой, коллекционировала записи отечественных и западных поп и рок звёзд. На её вопрос, кто из современных певцов ему нравится, Иван развёл руками:
– Не знаю... "Любе" наверное. Хотя знаешь, когда я узнал, что Расторгуев не служил в армии, мне как-то за него обидно стало. Такие песни поёт, а сам закосил, тем более, в его то годы почти ещё все служили.
– Ой Вань, ну ты нашёл за что осуждать,- с удовольствием окунулась в столь любимую ею тему Аля.- Ты что же думаешь, раз поёт патриотические песни, про армию, так обязательно там служить должен?- Вот Агутин как ты думаешь, служил?
– Это который на обезьяну похожий? Не, не должен.
– А вот и не угадал. Он, оказывается, служил в погранвойсках,- чуть не хлопала в лодоши Аля.
– Надо же, ни за что бы не поверил,- изумленно качал головой Иван.
– Тем не менее, это так. И Сюткин служил, а ведь ни по нему, ни по его репертуару этого не скажешь. А мне из наших "Дискотека Авария" нравится, Хлебникова, а из зарубежных Кайле Миноуг.
– "Дискотека" и мне тоже нравится,- с воодушевлением подхватил Иван.
"Градус напряжённости" разговора резко понизился и Иван с Алей непринуждённо переговаривались, всё чаще слышался её смех, он... Он, пока ещё было светло, нет-нет да и посматривал на её колени, бёдра обтянутые короткой юбкой, ну и конечно на район оголённой талии. По дороге они набрели на пустую автобусную остановку с лавкой, присели. Рейсовые автобусы ходили редко, так что народ сюда подходил лишь в указанное расписанием время. Здесь Иван вспомнил о "задании" дяди и начал осторожно "прощупывать почву":
– Аль, а ты дальше по специальности собираешься работать, или как?
– Даже не знаю. Пока лето подожду, сейчас устраиваться всё равно смысла нет, большинство начальников и кадровиков в отпусках. Осенью попробую куда-нибудь приткнутся, а если не получится, мама у себя в Управе что-нибудь подыщет. Хотя, конечно, хотелось в какую-нибудь фирму устроиться, опыт приобрести. Знаешь, у нас тут фирма есть на базе бывшего деревообрабатывающего комбината, мебель делает, так там бухгалтера очень хорошо получают. Но туда так просто не устроиться, там или знакомства, или большой опыт работы нужны,- Аля невесело вздохнула.