Рождение городской легенды
Шрифт:
Такая характеристика меня не то чтобы не порадовала — убила наповал. Так вот, что он обо мне думает… Вкусный ужин…
— Хиро! — куда более радостно, чем Нанахоши, воскликнул Каэдэ, кидаясь к другу. Я облегченно вздохнул, поправляя кофту, сползшую с плеча от его наглых домогательств. — Выполз все-таки из берлоги своей.
— Выполз?.. Я бы назвал это немного по-другому, — через силу улыбнулся брюнет, придерживая очки.
— Рады снова тебя видеть, — рассмеялся Каэдэ.
Он подтащил себе стул и умудрился усесться рядом
— Что еще? — тихо возмутился я. Больше никаких гостей я не предвидел. Я и Нанахоши, если честно, не приглашал. Я собирался поговорить только с Каэдэ…
На пороге стоял Рёхей. Настроен он был мрачно-миролюбиво. Как и всегда.
— Как ты меня нашел?! — выпалил я, пропуская гостя. Следом юркнул Хиро, которого я сначала даже не заметил.
— Это же я, — Рё пожал плечами и огляделся.
— Действительно…
— Так, детсад, — сказал он, подпихивая медбрата в направлении гостиной, откуда на нас с интересом глазел Зэт, пошедший за миской с печеньем, — бегом играться, взрослым надо поговорить.
Хиро недовольно бурчал и пытался брыкаться, но все же уселся на диван к удивленному парню, тут же заглянув в его миску. А меня Рёхей тем же самым способом впихнул на кухню, но сам замер в дверном проеме.
— Ого, сколько вас тут… — растерянно вздохнул мужчина, оглядывая собравшуюся компанию.
Я только хмыкнул, сложив руки на груди, продолжая сжимать испачканную ложку, и пошел к плите, мельком осмотрев свое «семейство». Один растекся по столу, изображая умирающего от горя, двое других с непередаваемым воодушевлением бутерброды стругают…
— Что, Рё, экстрасенсорные способности подводят? — с издевкой засмеялся Нанахоши. Каэдэ поддержал его тихим гаденьким хихиканьем. Надо же, как спелись…
— Похоже, — согласно выдавил Рёхей, тоскливо посмотрев на прошествовавший мимо него на кухню отряд, возглавляемый невысоким брюнетом с миской печенья. Ей-богу, юные скауты, продающие сладости, чтобы собрать больше всех денег на школьных соревнованиях.
— Похоже, говорить нам не о чем, — сказал новый гость, приветственно махнув Хиротаке.
— А, так ты все же понял, кто в это вляпался, — я накрыл сковороду крышкой.
— Хорошо, наверное, уметь готовить, — как-то отрешенно «согласился» Рёхей, осторожно присаживаясь на свободный стул и неотрывно глядя на сковороду.
— Чего там уметь-то, — тихо пробормотал Каэдэ, наблюдая за увлекательнейшим процессом сооружения бутербродов с колбасой и старательного выкладывания их горочкой на тарелке. — Хреначишь все, что есть в холодильнике, в сковороду и жаришь, пока не начнет подгорать…
— Поэтому твою стряпню и невозможно есть, — монотонно ответил ему Нанахоши, увлеченный тем же самым процессом ничуть не меньше. — Пора тебе менять взгляд на еду, а то наготовишь чего-нибудь.
— Да ну тебя…
Дом моих родителей, в самом деле, в тот вечер стал походить на домик муми-семейства. Обзавелся несколькими лишними жильцами и добродушно терпел их странное, а в некоторых случаях даже наглое поведение. Гостеприимства ему хватало даже на термоядерную смесь вездесущей язвительности Нанахоши и неугомонной жажды справедливости Каэдэ.
Зато у меня терпения не хватало. Я знал, что с возрастом характер портится, но не предполагал, что у некоторых это происходит уже к тридцати. Я опасался, что в какой-то момент не смогу обойтись деликатным покашливанием в кулак, которым намекал парням, что пора вернуться к основной теме разговора, пока они не перешли на личности.
Однако я не мог не радоваться.
— Парни-парни-парни! — деловито вещал Рёхей, закатывая глаза. — Давайте соблюдать спокойствие или хотя бы адекватность.
Совсем как тогда, несколько лет назад, когда мы собирались вечером на площадке у тоннеля или в клубе отца Нанахоши. Это было так знакомо, но уже забыто. Я смотрел на своих ребят и не мог отделаться от щемящей тоски. Подумать только. Вот она, моя юность. Эти люди и есть моя юность.
Как ни крути, я все же скучал по тем временам. Все кончено. Но забыть уже не получится.
И это чувство становилось все сильнее, захлестывая меня с головой. Все остальное казалось таким лишним, совершенно не важным. Я с грустью думал, что не хочу, чтобы этот вечер заканчивался… Этот шум, разговоры, смех.
Даже обиженное пыхтение Нанахоши, которого таки заставили рассказать подробнее о невесте.
Даже маниакальный азарт Рёхея, которого упрашивали не рассказывать подробнее о его работе.
Даже подавленность Хиротаки, то и дело выползавшая из-под неожиданного веселья, отвлекшего мужчину от проблем.
Каким же мучительно уютным казался мне старый родительский диван. Когда я сидел на нем, подтянув ноги к груди и слушая разговор о моем домашнем призраке Фонарике. Справа, кутаясь в теплый плед, жался к моему боку смущенный таким вниманием Зэт. Слева, закинув ногу на ногу, а руку — на спинку дивана, увлеченно хрустел печеньем Рёхей, изредка выходивший покурить.
С довольной улыбкой наблюдал за этим всем, попутно размышляя о своем.
Я воспитал настоящую уличную банду, да уж…
Белую и пушистую уличную банду.
Самую поразительную и необычную уличную банду.
Которую я никогда не смогу забыть и отпустить…
Что бы в наших жизнях ни изменилось. И как бы все ни закончилось.
***
— Мамо, ты чего такое интересное делаешь? — тихо спросил меня Каэдэ, заглядывая в темную гостиную. Хиротака и Нанахоши уже давно спали, расстелив матрасы на полу. Зэт уютно устроился на привычном для него диване, укрывшись поверх одеяла еще и пледом.