Рождение городской легенды

Akiya Peach

— Мамо? — он впервые заговорил уже на пороге дома, замерев в дверном проеме и оглянувшись на меня.

Где-то под лопаткой неприятно кольнула одним из своих шипов ядовитая совесть. Но было уже поздно ее слушать, поэтому я только недовольно прищурился и несильно толкнул его в спину, заставляя зайти в коридор.

Недавний разговор с Нанахоши заставил меня понять, что я просто не имею права вычеркивать прошлое из своей жизни. А значит, мне придется время от времени возвращаться к себе старому. К тому, кого я в глубине души надеялся забыть. Ведь, уходя в прошлое, он забрал с собой всю решительность, которая была мне так нужна. И я раз за разом буду снова становиться тем парнем

из банды. Как говорил Рёхей.

В доме нас встретил торопливый лепет Зэта, он что-то говорил мне, выходя из зала в коридорчик, но резко замолчал и замер, увидев, что я не один. Они с Хиротакой растерянно и даже настороженно смотрели друг на друга, пока я закрывал дверь на замки и задергивал шторки на узеньких окошках по бокам от входа. Зэт прижимал руку к груди, крепко вцепившись в пуговку на моей старой застиранной клетчатой рубашке, и не решался даже выдохнуть. Хиротака же медленно выпрямился после полученного толчка в спину, двигался он осторожно, но рискнул тихо подать голос:

— Кто…

— Не твое дело, — резко оборвал его я.

Я боялся весь день, что у меня будут дрожать руки. Так и получилось. Наверное, поэтому, из-за огорчения, мои движения были более резкими и жесткими. Хиротака, злобно рычавший, даже вскрикнул в какой-то момент, запрокинув голову, когда я слишком сильно навалился плечом на его спину, прижимая к стене, и ловко связывая его руки за спиной.

— Мамо, — испуганно выдохнул Зэт, зажимая рот ладонью. Глаза смотрели с ужасом, но он все равно сделал шаг ко мне, а не назад.

— В комнату, — рыкнул я на него.

Видимо, все же стоило предупредить парня. Знал же, что перепугается.

Я отошел, проверив веревки. Связывать я умел отлично, признаться, это было даже приятным делом. Вот только… мне никогда еще не приходилось связывать своих против воли. Внутри все дрожало, даже тошнило немного. Хиротака оглянулся и горько, но беззлобно усмехнулся.

— Я до последнего не верил, что ты это сделаешь, — спокойно сказал он.

— По-другому с тобой говорить невозможно, — ответил я, скинув прямо на пол куртку, в которой слало чертовски жарко и неудобно.

Я незаметно спрятал в карман брюк еще один припасенный для друга моток веревки и подпихнул его вперед, к двери, ведущей в подвал. Мужчина запнулся и с сомнением нахмурил брови. Он будто что-то для себя решал. И решил. Мы просидели в подвале минут сорок. Я много говорил, спрашивал, ругался и даже кричал. Хиротака молчал. Смотрел на меня, будто хотел, чтобы я понял все по его глазам. А я не понимал. То ли света было слишком мало, то ли знал я своего друга слишком плохо.

В какой-то момент я не выдержал, дал слабину, позволил себе сорваться и буквально выбежать из подвала. Я навалился на кухонный стол, чувствуя, как мелко дрожит все тело. Пытаясь дышать ровнее, волком зыркнул из-под челки на подошедшего Зэта. Он дрогнул, но рискнул присесть рядом и даже подал мне стакан с водой.

— Прости, — коротко буркнул я, вцепившись в стакан, как в последний шанс на спасение.

— Это Хиротака? — между тем спросил парень.

— Что же я творю-то?.. — вместо ответа тихо сам себе пробормотал я, отставив пустой стакан.

— Держишь собственного друга связанным в холодном и темном подвале, — подсказал Зэт, пытаясь так намекнуть, что он все же ждет пояснений.

— Да, верно, — кивнул я.

***

Хиротака резко пришел в себя, выпав из липкого омута бессознательности, когда его подбородка неожиданно коснулась грубая рука. Сквозь мутное стекло маленького окошка под самым потолком пробивался неяркий, рассеянный свет. Уже рассветало, значит, пошел второй день, как он здесь. Слабый

сквозняк неприятно задувал под сползавшую с плеча рубашку. Руки больше не болели — он их просто не чувствовал. Крепко связанные веревкой за спиной, они были почти полностью обездвижены, Хиротака мог только слегка пошевелить сцепленными в замок пальцами. Из-за почти сведенных локтей спину ему приходилось неестественно сильно выгибать, подаваясь вперед, и казалось, что позвоночник вот-вот треснет от непривычно долгого напряжения. Вторая веревка прочно стягивала лодыжки и ступни и, слишком сильно обнимая поверх ткани брюк, до красных рубцов, синяков и кровоподтеков сдавливала согнутые колени. Сидеть приходилось на собственных поджатых ногах, и они очень скоро затекли из-за нарушенного кровообращения. Но все это было давно. Сейчас не осталось тех ощущений. Прошли и волны онемения, и всплески жгучей боли, вырывавшей измученные стоны и заставлявшей дыхание сбиваться. Осталось только исступление, теперь саднила каждая мышца, и ныла каждая клеточка. Все тело казалось сгустком боли.

Молодой человек с трудом откинул голову назад, в глазах моментально потемнело, а виски сдавило от вязкого, гудящего ощущения переполненности. Когда картина перед его глазами снова обрела четкие очертания, избавившись от размытости, Хиротака увидел перед собой высокого брюнета в черной толстовке на фоне уже знакомого серого потолка. Почувствовав, как по губам течет холодная вода из бутылки, которую мужчина ему принес, связанный окончательно распрощался с ощущением страшного сна, поняв, что все происходящее — реальность. Он жадно пил, не думая ни о чем, и только вздрагивал от мерзкого ощущения ледяной воды, стекавшей по шее к ключицам и на грудь. Пил, пока пришедший не отставил наполовину пустую пластиковую бутылку в сторону. Тот присел на корточки и подождал, пока Хиротака переведет на него затуманенный, измученный взгляд.

— Как самочувствие? — без усмешки или издевки спросил он.

Хиротака молча смотрел на него. Открытое лицо, копна темных волос, мягкая линия пухлых губ, пирсинг на подбородке, широкий нос с легкой горбинкой, усталый взгляд небольших раскосых глаз. Все это было ему хорошо знакомо, но вызывало уже далеко не те эмоции и чувства, что раньше.

— Ты так и будешь отмалчиваться? — так и не дождавшись ответа на свой вопрос, “гость” задал следующий и раздраженно поджал губы.

Секунды шли, а Хиротака все молчал. Брюнет озлобленно сжал правую руку в кулак и резко подался вперед, левой схватив молчаливого собеседника за горло.

— Я должен знать, Така! — рычал он, все повышая тон, едва не срываясь на крик. — Я знаю, что ты был в полиции. Я знаю, что ты ходил к детективу. Что тебе там было нужно?

Хиротака жмурился, судорожно пытался вздохнуть поглубже и дергал плечами, но все еще не собирался заводить разговор. Мужчина сильно сдавливал пальцами мышцы на шее и под челюстью, делая каждый хриплый вздох болезненным.

— Имей в виду, мне известно больше, чем ты надеешься. И, сдается мне, ты не из тех, кого стоит выгораживать и защищать. Верно, Така? Может быть, мне тоже стоит поговорить с детективом? О тебе… и твоих делах…

Скосив взгляд на друга, Хиротака затих. Его потрескавшиеся губы были раскрыты, но он больше не дышал — в страхе ждал следующей фразы.

— Или ты уже хорошенько с ним поработал?

— Что за чушь ты несешь, Мамо? — тяжело проговорил молодой человек, как только рука, сжимавшая его шею, ослабила хватку. — Я уже сказал тебе, что не был в полиции…

— Я видел твои часы в кабинете Уми, — резко перебил его мужчина, стукнув кулаком по бетонному полу. — Где твои часы, Така?

— Потерял.