Рождение Контролера

Никитин Юрий Александрович

Этот ребенок ликует совершенно искренне, никакой зависти, совершенно не интересуется, сколько это стоит, живет как веселая птичка божья, как же все мы ее обожаем, такое счастливое и радостное существо…

Я торопливо расставил по столу тарелки, пока она плещется в роскошнейшей ванной. Дизайнеры перемудрили, я такую не заказывал, хотя и не указывал, какую именно, просто на их усмотрение, единственное требование: никакой старины, только хай-тек, вот и отгрохали как сам коттедж, так и внутри сделали все по высшему

классу, управление где жестами, а где и вовсе голосом.

Наконец она вышла, уже с сухими волосами, чистенькая, как рыбка в горном ручье, сказала чирикающим голоском:

– Как у тебя здорово… А это чем пахнет?

– Сперва попробуй, – сказал я. – Потому скажу.

Она поспешно побежала и села за стол, смешно потянула носом, улавливая запахи от тарелок.

– Даже пахнет необыкновенно вкусно!.. Нет, это не комплимент, ты же сам знаешь!.. Как ты это делаешь?

Я сказал благодушно:

– Вкусы любимого пета обязан знать каждый мужчина.

– Наверное, – предположила она страшным шепотом, – какой-то наркотик подмешиваешь? Ты же химик!

– Ломки нет? – поинтересовался я. – Значит, не наркотик, а что-то еще страшнее.

Она сладострастно чавкала, как ежик у блюдечка, закрывала от наслаждения глаза, потом испуганно распахивала во всю ширь, большие и обвиняющие.

– Дашь рецепт?.. Или пожадничаешь?

– Дам, – пообещал я. – Хотя я и жадина. Ничего, если в химических формулах?

Она не поняла, кивнула, счастливая, что не зажал какую-то особенную рецептуру.

– Да как угодно!

– Хорошо, – сказал я, пряча усмешку.

На самом деле обед приготовил принтер, а лакомость достигнута просто: анализ крови Катеньки и особенности ее желудочно-кишечного тракта, с какой скоростью вырабатываются какие гормоны в ее тельце, о которых она не имеет понятия, но я знаю, и потому все так дивно лакомо и легко усваивается, даже если пища «тяжелая».

Когда-то домашние принтеры так и будут готовить пищу – с учетом особенностей организма хозяина, если, конечно, их отключить от всемирной сети, а то начнут готовить только «здоровую пищу», как моя пятая колонна в виде туповатого кофейного аппарата, что по-прежнему требует подключения к сети, чтобы выполнять приказы госдепа, а не мои, хотя я его хозяин, глобалист чертов.

Она осталась у меня на ночь, и сколько я к ней ни присматривался, этот исполинский участок и громадный дом совершенно не изменили ее отношения, по-прежнему любит меня верно и нежно, ну такая вот замечательная, ее все любят и обожают, а она верно и преданно любит троих или четверых хороших и любящих ее мужчин, ну что за нелепая жизнь, когда приходится выбирать одного, это же точно огорчит остальных…

Утром раздался приглушенный, но требовательный сигнал вызова, я вывел на большой экран лицо Ингрид, собранная и деловая, глаза строгие, заявила с ходу:

– Собирайся. Нас ждут.

Я оглянулся на дверь ванной, Катенька снова убежала туда, там целый бассейн, хоть и не такой огромный, как во дворе, донесся ее счастливый визг, точно снова коснулась не того сенсора и получила струю воды с той стороны, откуда не ждала.

– Погоди-погоди, – сказал я чуточку ошарашенно. – Во-первых, я у вас не работаю, так что не надо вот это такое вот… Во-вторых, у меня свои причуды, как у человека творческого от науки. И мои мышки без меня заскучают, что может отразиться на продолжительности их жизни и составе плазмы.

Она буркнула:

– Ты разве ядерщик?

– С чего… ах вот почему! Ингрид, плазма бывает еще и плазмой крови.

Она сказала сердито:

– Никогда не понимаю, когда говоришь серьезно.

– Я всегда серьезен!

– Где тебя встретить? – спросила она.

Я сказал сердито:

– А кто сказал, что я куда-то собираюсь?

– Через час у твоего мацанючного Центра, хорошо?.. Он там еще и ресторан прикупил, чтобы сотрудники обедать бегали, да?

– Все знаешь, – ответил я. – Вижу, контрразведка не спит, как и госдеп. Хорошо, поговорим потом.

Она сказала саркастически:

– А я думала, профессоры этим не увлекаются. Там в ванной у тебя две или три визгуши?

– Одна, – заверил я. – Но и одной бывает…

– Ты чего? – спросила она насмешливо. – Сейчас это не в тренде.

– Одна, – заверил я, – да и ту ты знаешь.

– Маленькая женщина до старости щенок?

– Она, – ответил я, – хотя у нее старость никогда не наступит.

– Эй-эй, – сказала она, – не убивай ее так рано!.. В общем, через час, жду.

– Где?

– А где тебя еще можно перехватить? Возле въезда в комплекс Мацанюка. Хотя бы раз попался в ночном клубе.

Катенька вышла хохочущая, ванна у меня в самом деле может рассмешить наворотами, но сказала тут же рассудительно:

– Надеюсь, сегодня была удачная ночь для зачатия. Больше таблетки не принимаю, бабушка говорит, пора заводить ребенка. Надо бы для перестраховки заехать к Игорю Твердиславовичу, он такой умный и красивый… Чем это пахнет на кухне?

– Сейчас проверим, – ответил я. – Заодно узнаем, может ли абсолютно здоровая пища быть абсолютно вкусной?

Спорткар Ингрид я заметил издали, в самом деле ждет, надо же, но все равно как-то не нравится, когда от меня ждет нечто не Ричард Стоунбридж, лауреат Нобелевской премии по нейрофизиологии и Глава медицинской корпорации биологических технологий, а чин из ГРУ.

Она вышла из машины навстречу, красивая, но строгая, сказала деловито:

– Машину оставь, отсюда не уведут, Мацанюк вас охраняет лучше, чем мы президентов, а я отвезу тебя к месту и введу под белы ручки.

– Куда введешь?