Рождение Руси
Шрифт:
Количество становищ и погостов IX-XI веков мы определить точно не можем. Для большого полюдья становищ должно быть не менее 50. "Штат" каждого становища должен был насчитывать несколько десятков человек. К этому следует добавить села, расположенные вокруг опорного пункта (как становища, так и погоста), в которых жчли и пахали землю люди, обслуживавшие стан или погост.
Количество погостов, вероятно, значительно превышало число прежних становищ, но мы лишены возможности его определить. Можно думать, что плотность погостов в северной половине русских земель могла быть значительной, а общее их количество для земель Псковской,
В социологическом смысле первоначальные погосты представляли собой вынесенные вдаль, в полуосвоенные края, элементы княжеского домена. Погост в то же время был и элементом феодальной государственности, так как оба эти начала – домениальное и государственное – тесно переплетались и в практике, и в юридическом сознании средневековых людей.
Погосты были как бы узлами огромной сети, накинутой князьями X-XI веков на славянские и финноугорские земли Севера; в ячейках этой сети могли умещаться и боярские вотчины, и общинные пашни, а погосты представляли собою те узлы прочности, при помощи которых вся сеть держалась и охватывала просторы Севера, подчиняя их князю.
Каждый погост с его постройками, оборонительным тыном, примыкавшими к нему селами и пашнями, где вели свое хозяйство люди, поддерживавшие порядок в погосте, представлял собой как бы микроскопическое полусамостоятельное государство, стоявшее в известной мере над крестьянскими мирами-вервями местного коренного населения. Сила его заключалась не в тех людях, которые жили в погосте и окружавших его сельцах, а в его связи с Киевом (а позднее с местной новой столицей), с государством в самом обширном смысле слова.
Надо полагать, что каждый погост, каждый узел государственной сети был связан с соседними погостами, а все погосты в целом представляли собой первичную форму живой связи столицы с отдаленными окраинами: гонцы из Киева могли получать в каждом погосте свежих коней, чтобы быстро доехать до следующего погоста; иные вести могли передаваться от погосга к погосту самими их жителями, лучше гонцов знающими дороги и местные топи и гати.
В наших средневековых источниках понятие "погост" вплетено в такой комплекс: погост, села, смерды. Смерды – это не все крестьянское население (которое именовалось "людьми"), а определенная часть его, близко связанная с княжеским доменом, подчиненная непосредственно князю, в какой-то мере защищаемая князем (смерда нельзя мучить "без княжья слова") и обязанная нести определенные повинности в пользу князя. Смерды платили дань. Наиболее почетной обязанностью смердов была военная служба в княжеской коннице, ставившая смердов на одну ступень выше обыкновенных крестьян-общинников.
Смерды пахали землю, проживали в селах, а приписаны были к погостам.
"…а кто смерд – а тот потягнеть в свой погост" (грамота 1270 года).
Современное нам слово "село" имеет расширительное значение сельского поселения вообще и близко к понятию деревни. В Древней Руси обычная деревня называлась древним индоевропейским словом "весь", а слово "село" было обозначением владельческого поселка, домениального княжеского или боярского селения. Смерды жили в "селах", а не в "весях":
"…А смерд деля помолвих, иже по селам живут…" (Во-прошание Кирика. XII век).
Летописные сведения о реформах княгини Ольги в 947 году ценны тем, что дают нам начальную точку отсчета исторической жизни такого комплекса, как "погост – село – смерды".
Система эксплуатации "людей", крестьян-вервни-ков в их весях, состояла из следующих элементов: дань, взимаемая во время полюдья, и ряд повинностей ("повоз", изготовление ладей и парусов, постройка становищ) в виде отработочной ренты. Дань взималась, по всей вероятности, местной племенной знатью, делившейся (поневоле) с киевским князем.
Кроме того, с середины X века нам становятся известными некоторые разделы княжеского домениального хозяйства. За пределами большого полюдья, на севере Руси, домениальное княжеское хозяйство утверждалось в виде системы погостов, окруженных селами с проживавшими в них данниками князя – смердами.
Время княгини Ольги, очевидно, действительно было временем усложнения феодальных отношений, временем ряда запомнившихся реформ, укреплявших и юридически оформлявших обширный, чересполосный княжеский домен от окрестностей Киева до впадающей в Балтийское море Луги и до связывающей Балтику с Волгой Меты.
Переломный характер эпохи Игоря и Ольги, середина X века, ощущается и в отношении к христианству.
Официальное принятие христианства как государственной религии произошло позже, в 988 году, первое знакомство с христианством и эпизодическое крещение отдельных русских людей началось значительно раньше, в 860-е годы, но в середине X века мы уже ощущаем утверждение христианства в государственной системе. Сравним два договора с греками: при заключении договора 911 года русские послы клянутся только языческим Перуном (послы-варяги тоже клянутся чужим для них русским Перуном), а договор 944 года скрепляется уже двоякой клятвой как Перуну, так и христианскому богу.
"Мы же, елико нас крестилися есмы, кляхомъся цьркъвию святаго Илие в съборьней цьркъви и предъле-жащьмь честьнымь крьстьмъ…"
Церковь святого Ильи (сближаемого с Перуном-громовержцем) находилась в торговой части Киева на Подоле "над Ручаем, коньць Пасынъче Беседы". Важно отметить, что церковь названа соборной, то есть главной, что предполагает наличие и других христианских храмов. Кроме крещеных русских упомянуты крещеные хазары и варяги.
Христианство представляло в то время значительную политическую и культурную силу в Европе и на Ближнем Востоке. Принадлежность к христианской религии облегчала торговые связи с Византией, приобщала к письменности и обширной литературе. К этому времени ряд славянских стран уже принял христианство.
Для наших земель наибольшее значение имела христианизация Болгарии (864?) и изобретение славянской письменности Кириллом и Мефодием (середина IX века). К середине X века в Болгарии создалась уже значительная церковная литература, что облегчало проникновение христианства на Русь. Вполне возможно, что одним из связующих звеньев между Болгарией и Киевской Русью был "остров русов", земля "дунай-цев", нередко находившаяся в политической зависимости от Болгарского царства. Древнейшая русская кириллическая надпись 943 года обнаружена именно там. Второй точкой соприкосновения древних русов с болгарскими культурными центрами был сгусток "русских" пристаней на болгарском побережье Черного моря между Констанцией и Варной.