Рождение сверхновой
Шрифт:
— Пожалуй, это лишнее, — комментирует министр культуры.
После короткого спора, высокое собрание решает оставить это на моё усмотрение. Может и уберу, потом поглядим.
Наше танго с ЧжуВоном это уже фэнтези, что-то вроде совместного сна, отражение реала в астральном пространстве. Обозначает и описывает наши завязавшиеся отношения. Заброшенный танцзал, с частично выбитыми панелями на стенах, несколькими разбитыми большими зеркалами, запылёнными и частично выбитыми окнами. И на этом фоне безукоризненный фрак ЧжуВона и мой блистательный жутко сексапильный наряд. С
Не зря! Не зря мы столько бились над этим танцем. Танец это тоже язык. Сначала схватка, партнёр наседает, я отбиваюсь. Поэтому резкие и высокие махи перед его лицом. Махи, заканчивающиеся захватом, похожим на приёмы единоборств, попытки вырваться, уйти. Я постаралась на всю катушку. Реальные танцовщицы так не могут. Если только балерины. Вот ЧжуВон бросает меня спиной на свою руку, я перегибаюсь назад. Но если в обычном танго на этом и заканчивается, дама потом просто возвращается в положение стоя, то у меня не так. Я выхожу на мостик, мелькают мои ноги, одна за другой, и вот я удрала от партнёра в очередной раз.
Затем сопротивление падает, танго вроде становится похожим на каноническое. За исключением моих попыток вести в танце, которые тоже истощаются. Всё, через две с половиной минуты, борьба заканчивается, я подчиняюсь. Но в конце вырываюсь и удираю. ЧжуВон догоняет, бросает меня на плечо и уходит в двери, ведущие в слабо освещённый коридор. Я поднимаю голову, смотрю прямо в камеру за спиной партнёра и хитренько подмигиваю зрителю.
Фильм заканчивается сдержанным прощанием. Как будто ничего и не было. А ничего и не было! Это только начало, всё ещё впереди.
На пустой улице три внедорожника, — манёвры кончились, вернее, переместились, и частную охрану пустили в зону, — около них мужские фигуры в чёрном.
— Ну, что? Я уезжаю, — как-то неуверенно говорит ЧжуВон стройной синеглазой сангсе, то бишь, мне.
— Свободен! — равнодушно отвечает сангса, — Катись уже!
Разворачиваюсь и ухожу. ЧжуВон слегка дёргается вслед, но сразу берёт себя в руки и уходит к машинам. Конец фильма.
— Я не специалист в области кино, — крутит головой госпожа президент, — но мне кажется, получилось.
Тут же следует одобрительный рокот.
— Чего-то не хватает, — замечаю я.
Пятнадцатиминутное обсуждение, и мы намечаем концовку, а сцена прощания будет не финалом, а развязкой основного сюжета. У нас ещё неделя, успеем.
Часть морской пехоты ЧжуВона
29 мая (минус 26 дня), время 14:35.
Нечего тянуть! Сегодня отменены все занятия, из всей дивизии собрали пару сводных батальонов, исключительно старослужащих. Их три дня назад собрали и дрючили на плацу хуже самых молодых салаг. Но никто не жаловался. Проход строевым шагом должен быть идеальным! И он идеален. Ну, почти. А где и нет, там поможет искусство кино.
Батальоны печатают шаг, идут идеально ровными рядами под барабанный бой. Им с трибуны отдаёт честь генерал Им ЧхеМу. Рядом с ним пара старших офицеров. Ешё ряд офицеров перед трибуной, и с ними я, сангса в честь которой весь сыр-бор. Меня увольняют из армии, часть прощается со мной.
На самом деле, пока не увольняюсь. Это та самая концовка сюжета. По моему высокому мнению фильму не хватало именно такого звучания. Слишком много личного, слишком мало патриотического. Личный интерес не должен преобладать над общественным, на этом любое государство держится.
Заканчивается всё-таки личным. Я выхожу из ворот части, иду с рюкзаком по дороге. Впереди красивый кабриолет, красный феррари. Рядом ЧжуВон с букетом цветов. Фу-у-у! Розовые розы?! Шёл бы он с ними к Светке Соколовой! Старушке тридцати лет.
— Такси вызывали? Куда едем, госпожа сангса?
— Красивая машинка, — одобрительно гляжу на средство передвижения, оно же несомненная роскошь, — а вот розовый цвет я ненавижу.
Цветы всё-таки беру, стою. ЧжуВон не сразу догадывается, что мне надо дверь открыть. Всё, как в жизни, хи-хи-хи!
— Все девушки любят розовое, — спорит он, распахивая дверцу.
— Я не все, — откидываю букет назад, за спинку.
Машина уезжает, ну, и как бы конец фильма.
После третьего дубля, оператор и я остаёмся удовлетворёнными.
— Ну что, Юна, домой? — Устало спрашивает ЧжуВон. Выглядит он слегка заморенным всеми этими киноделами. Киваю. Наконец-то всё заканчивается и на душе пусто, как обычно бывает после эмоциональной бури. Больше не буду ничего менять и кроить. И так десять раз переделывали.
— Ну, что понравилась жизнь кинозвезды? — с лёгким оттенком ехидства спрашиваю мужа минут через десять движения.
— А-д-ж-ж-ж… — морщится любимый, — Нет уж, я лучше директором кинокомпании поработаю.
Хихикаю. С чувством глубокого удовлетворения. Это его так на танго истерзали. Одного костюма на съёмках мало было, меняли на свежий. А первый на нём насквозь промок от пота. А как ты думал, дорогой? Шедевры просто так не рождаются! Хотя вру, иногда именно так и рождаются, легко и без напряжения.
Наше танго как раз было похоже на архитектурное произведение. Задумать и нарисовать может и просто, тут не знаю, насколько легко было сделать эскиз и рисунок Кёльнского Собора. Но в любом случае, реально построить тысячекратно тяжелее и дольше. Общая схема танца не менялась, а вот пируэтов и новых позиций мы насочиняли целую кучу уже в процессе.
— А куда это мы едем? — замечаю, что наша красивая машинка рулит не в сторону моей квартиры.
— В одно хорошее место, — ухмыляется ЧжуВон, — я бы даже сказал: сакральное…