Рождение Юпитера
Шрифт:
– Ты заметил: наши повелители направляют «Экскалибур» на Плутонию? – спросил Брут. Щелчком пальцев он погасил «картинку» внутри шара.
Шелли немедленно вернулся с небес на землю. Подошел к низкому столику, на котором Брут держал шкатулку с «колючкой». Поднял шкатулку, – она была очень легкой и какой-то скользкой на ощупь. Не глядя на Брута, швырнул ее в ближайшую переборку. Клубы оранжевой пыли неспешно, с ленцой, поползли по вертикальной плоскости вниз. Прилипая к переборке то одним боком, то другим, прокатилась и упала на палубу открытая шкатулка.
–
– Ближе некуда, – согласился Брут и похлопал ладонью по одеялу: – Падай же, поэт, падай! Чего уж теперь: пошалил и будет.
Шелли сел, чувствуя неловкость. Действительно, выходка со шкатулкой была донельзя мальчишеской. Нравится Бруту засорять слизистую оболочку носа едким порошком, – его право. Все благородные свободны…
– Объясни, не сочти за труд, почему Огр Мейда излучает в наш адрес столько ненависти? Так ведь и облысеть можно! – Брут провел ладонью по коротко остриженным волосам. – Или, быть может, мне показалось?
В глубине крейсера что-то зарокотало, и переборки на миг пронзила вибрация. Закачался балдахин над ложем Брута.
– Сели! – констатировал молодой иерарх.
Шелли пожал плечами, задумался. Начал издалека:
– Относительно доброго расположения дедушки Огра… я слышал не меньше дюжины различных версий…
– О! – Брут вскинул подбородок. – Дюжина причин желать нам смерти! Можно услышать хотя бы одну?
– Ты, наверное, удивишься, но дедушка Огр в самом деле приходится мне родственником. И в самом деле – дедом.
– Ха! – вырвалось у Брута.
– Судя по всему, – продолжил Шелли, – Огр Мейда желал поправить материальное положение своего прайда. Для этого он выдал дочь Александру, мою мать, за моего отца – Фредерика Шелли. Он предполагал урвать долю в управлении финансовыми делами Шелли…
– Это возмутительно! – усмехнулся Брут.
– Но ни отец, ни прадед Юлиус и близко не подпустили новоиспеченного родственника к экономике Пирамиды. Стоит ли говорить, как сильно тогда негодовал Огр Мейда! Он призывал мать встать на его сторону, однако та не предала интересы своего нового прайда.
– Сейчас твой… благородный дедушка не выглядит таким уж нищим и обделенным.
– Ты бы видел его Пирамиду, Брут! Хотя… Старому пройдохе удалась иная махинация, – сквозь зубы проговорил Шелли. – Какая именно – мне не известно. Но теперь он имеет куда большее влияние в Пермидионе, чем мог бы получить благодаря нашему прайду.
– Что ж, все ясно, – Брут потянулся, зевнул. Потом вдруг спросил: – А как давно ты расстался с Климентиной?
– Бру-у-ут!.. – уныло протянул Шелли.
– Помнится, ты был без ума от нее.
– Мы все были без ума…
– Говори за себя, ибо лишь тебе Климентина отдала предпочтение, недостойный!
– Она… – Шелли замялся. На него свалились воспоминания. Климентина действительно была достойной партией: хороша собой, легка в общении, компетентна в вопросах астронавигации и пилотирования… – Наши дороги разошлись, – смог сказать он. – Ее влекло на
– Ты не жалеешь, что все произошло именно так? – спросил Брут.
– Бру-у-ут! Что я могу тебе ответить?! Вчера жалел, сегодня – нет, завтра опять пожалею, а послезавтра – снова нет.
– Ты знаешь… – Казалось, что смущение Шелли заразило Брута. – С бесфамильными так обращаться нельзя. В центре их мира – любовь.
– Любовь отнимает чересчур много времени! – вспылил Шелли. – Ее любовь требовала, чтобы я забыл миссию, миссию крайне важную! Климентина желала, чтобы я остался с ней на Пангее и ковырялся в мерзлоте! Ты знаешь, сколько там умалишенных? А гравитация какая? Извини, я не остался.
– А что требовала от нее твоя любовь? Тоже позабыть обо всем и мчать на «Золотом Соколе» вне эклиптики?
Шелли ничего не ответил. Брут же продолжил:
– Бесфамильные тяжело переживают гибель чувств. Разлука грозит им… э-э-э… соматическими и психическими расстройствами…
– Брут, ты что – стал медиком? – язвительно поинтересовался Шелли.
– Нет, Айвен. Просто мы с Климентиной регулярно обменивались радиопакетами. И я не мог не заметить…
– Вот и поговорили…
– Я люблю Партию сильнее, чем жену! Но даже лучший ритуальной бой не сравнится с настоящей войной! – послышался искаженный эхом голос Алексиса Козо.
– Брось, Алексис! Разве это война? Так себе: вооруженный конфликт в масштабах малой планеты…
Брут громогласно чихнул. Огр Мейда замолчал. С некоторой опаской обернулся. Его великанская фигура, упакованная в мохнатую шубу, отлично просматривалась на фоне открытых ворот. Благородный Инспектор поправил бурый воротник и тряхнул подбородками в сторону молодых людей. В проеме сверкнул доспехом Алексис Козо и, указав на друзей двум десантникам, тут же скрылся за стеной.
…Их вели по просторному, скудно освещенному тоннелю. Каждые две-три секунды Шелли тер нос ладонью: у него свербело в переносице, слезились глаза. Во всем был виноват аммиак. Слишком уж грязным оказался воздух в плутонианских городах. Неудивительно, что здесь рождались уроды, один другого краше.
Шелли показалось, что он попал в царство аскетизма. Вот, например, тоннельный переход, соединяющий два бесформенных поверхностных сооружения. На стенах внутри нет ни барельефов, ни горельефов, ни мозаики. Столько свободного места, а где живописные истории о рождении и гибели богов? Об образовании прайдов? О строительстве Пирамид? О том, как могучие пращуры заставили планеты двигаться строем? Как укротили Уранию, что перемещалась в сторону, противоположную движению остальных планет?
Изломанные хребты регистров едва-едва теплящихся обогревателей не прикрыты, выставлены на всеобщее обозрение. В углах серебрится иней. Пол – полотно серого ноздреватого бетона. Проклятые мутанты поленились даже линолеум постелить. Если бы под ногами вдруг захрустели кости съеденных у костра диких животных, – Шелли бы не удивился.