Рожденная любить
Шрифт:
Айлен была глубоко тронута поддержкой Сторм и Мег. Когда женщины оказались наконец в спальне, боль стала почти невыносимой, и Айлен уже не могла делать что-то самостоятельно. Помощницы умело раздели ее, облачили в свободную рубашку и постарались устроить поудобнее. Но это было нелегко, поскольку Айлен терзала мучительная боль и все силы уходили на то, чтобы оставаться спокойной и не кричать.
Порой ее охватывал сильнейший гнев на Иена. Он так сейчас нужен, нужны его сила, его поддержка, но он слишком поглощен собственным страхом, поэтому не замечал тревог жены, ничем ей не помогал. Она вынуждена бороться в одиночку,
Однако Айлен сразу же укоряла себя за мимолетную слабость. Она должна справиться со всем сама. Иен не виноват, а то, что от Него нет помощи, так это справедливое наказание за ее обман. Заставив себя отбросить грустные мысли, Айлен начала прислушиваться к советам подруги.
– Я велела передать мужчинам, что мы ложимся спать, это их ненадолго задержит, – сообщила черен несколько часов Сторм.
– Хорошо, – с трудом отозвалась Айлен, когда отпустила боль. – Как было бы чудесно, если бы все кончилось прежде, чем Иен уйдет спать. – Она постаралась спокойно принять очередную волну боли. – А я-то думала, воды – это знак того, что скоро все будет позади.
Вздохнув, Сторм вытерла пот со лба подруги, которая стояла на коленях, вцепившись в опору балдахина. Сторм помнила, как сама стояла в той же позе во время последних схваток. По всем признакам, ребенок должен вот-вот родиться, однако ничего не происходило. Хотя лицо Айлен искажалось от боли, она не издавала ни звука, только изредка постанывала и тяжело дышала. Сторм не переставала восхищаться силой воли столь молодой женщины и изумляться глубиной ее чувства к мужу, ведь лишь это давало ей силы не кричать. Но несмотря на восхищение, Сторм испытывала и суеверный страх: крики и вопли были неотъемлемой частью родов.
– Не волнуйся, первые роды всегда самые долгие и болезненные. Нельзя ли послать за Уоллесом? Пусть меня осмотрит и на ощупь определит, не повернут ли ребенок неправильно.
Именно этого Сторм и опасалась, но ей удалось скрыть тревогу.
– Бояться нечего. Прошло еще не столько времени, чтобы нам следовало тревожиться.
– Я не боюсь, Сторм. Но если задержка из-за положения ребенка, то мне хотелось бы знать. У моей матери дети иногда рождались ногами вперед.
Сторм промолчала и, не обращая внимания на бормотание Мег, послала за Уоллесом. Конюх тут же явился, он сидел в кухне на тот случай, если его позовут. Он немного покраснел, входя в помещение, где следовало находиться только женщинам, но, бросив взгляд на хозяйку, сразу забыл о смущении. Приговаривая что-то, словно Айлен была одной из его драгоценных кобыл, Уоллес провел чуткими руками по се животу.
– Вы правильно угадали, миледи. Ребенка надо развернуть.
– Развернуть? – пискнула Мег. – Нельзя, разворачивать младенца в утробе, будто жеребенка.
– Почему нельзя? – Сторм предложение конюха понравилось.
– Она же хрупкая девушка, а не громадная кобыла! Как же можно... – Мег залилась краской, – ...добраться до младенца?
– Как до жеребенка, глупая ты курица. Если ребенок может вылезти наружу, значит, рука может залезть внутрь. – Конюх посмотрел на Сторм. – У вас маленькие руки, миледи. Вы сделаете это? Я буду вам подсказывать. Да, ребенок может родиться и так, как он идет сейчас, но это опасно. Лучше сейчас вытерпеть немного боли, чем потом долго мучиться. Я помню, вы прошлой весной помогали, когда одна из кобыл жеребилась.
– Помогала. Не могу сказать, что мне будет приятно, но раз надо...
Сторм отправилась мыть руки, а остальные трос ответили ей улыбками, однако Айлен тут же скрипнула зубами от боли. Уоллес отвернулся, когда Сторм опустилась на колени перед Айлен, которая легла на спину. Мег продолжала обтирать своей подопечной лицо, а Сторм начала осторожно вводить руку, ничего не говоря конюху, успокаивающему роженицу, словно та была испуганным животным. Сторм вдруг ахнула, и все трое напряглись.
Айлен замерла от ужаса, однако усилием воли отогнала страх. Он отнимет у нее силы, которые могут ей понадобиться в любой момент.
– Простите, Бога ради! Я не хотела вас пугать и ахнула потому, что там не один младенец. Я нащупала голову около спинки того ребенка, которого надо повернуть. У тебя близнецы, Айлен!
– Моя мать тоже рожала двойню, – с трудом выговорила та. – Мне надо что-нибудь зажать, а то я откушу себе язык.
– Вот, милая, – быстро сказала Мег, вкладывая ей в рот толстый кусок кожи.
– Когда подведете головку ребенка куда надо, смотрите, чтобы пуповина не обмоталась вокруг шейки, – напомнил Сторм конюх. – Обе шейки свободны. Теперь все, Уоллес?
Когда он кивнул, Сторм вытащила руку и ушла ее мыть.
– Ну, я иду обратно в кухню. – Уоллес не смог скрыть разочарования.
– Останься, я знаю, тебе хочется присутствовать при рождении ребенка. Ты очень мне помог и имеешь право быть здесь. – У Айлен от боли прерывался голос, – Ты еще можешь нам понадобиться.
Уоллеса не пришлось уговаривать. Он горел желанием увидеть, как пройдут роды, о которых они так много говорили с маленькой женой сэра Иена. Она тоже была рада, поскольку не знала, как еще можно вознаградить Уоллеса за все, что он для нее сделал. К тому же ей очень помогли его успокаивающие слова и поглаживания. Таким же образом конюх успокаивал своих питомцев, но Айлен это не смущало. Она все еще надеялась, что успеет родить, прежде чем Иен соберется идти спать.
Тем временем Тэвис безуспешно пытался удержать брата в зале. Хотя Иен знал, что вряд ли сможет уснуть, ибо почти не спал ночами с того дня, как услышал о своем предстоящем отцовстве, он не мог надолго расставаться с женой. Хотя именно Айлен и ее несуразно большой живот были предметом его кошмарных снов, он постоянно испытывал без нее сильнейшее беспокойство. По ночам он лежал рядом с Айлен, иногда проводил рукой по ее животу, и кипевшая там жизнь наполняла его любопытством, смешанным с ужасом.
Ему было бы нелегко принять смерть любой молодой женщины, гибель Каталины совершенно выбила его из колеи, но все это не шло ни в какое сравнение с тем животным ужасом, который он испытывал, боясь, что теперь смерть грозит Айлен. Его душила вина за плотскую страсть, из-за которой жена оказалась в таком положении. Он только недавно оставил ее в покос. Когда умерла Каталина, он винил себя в ее гибели, как это сделали бы и другие на его месте. Но смерть Айлен затронет все его существо.
Он мысленно обругал жену за свое теперешнее состояние. Иен не желал испытывать глубокое чувство к женщине, ему это было совершенно ни к чему. Однако несмотря на все старания отгородиться от Айлен, она сумела привязать его к себе, незаметно завлечь в сети, которые так умело сплела.