Рожденная огнем
Шрифт:
– Разумные доводы никогда не срабатывают. В системе присутствует когнитивное искажение. Атакующий берет на себя сторону обвинения, что заставляет другого оправдываться, и он таким образом становится виновным. Если ни ты, ни Дэни этого не печатали, кто-то хочет вас обеих сделать мишенями, заставить пуститься в бега или убить. И двумя простыми листками бумаги они добились своей цели. Они расклеены по всему городу. Я видел небольшую толпу, собравшуюся у Дублинского Замка и требующую от Хранителей активных действий.
Вот почему он подумал, что за мной пришел Джайн. Замок был конфискован после падения стен и стал прибежищем для гарнизонов Хранителей, а
– Однако с чего бы людям в это верить? НеРавнодушные не предложили ни единого доказательства. К тому же, – проворчала я, – слог у них совершенно подростковый.
– Страх, скука и ощущение беспомощности породили немало охот на ведьм. Кто контролирует прессу…
– Контролирует население, – закончила я. – Они что, не понимают, что у нас есть проблемы куда серьезнее? Им известно, к примеру, что ткань нашей планеты разрушается?
– В черных дырах винят тебя и Дэни. Толпа вопила, что магия, которой вы пользуетесь, настолько разрушительна, что разрывает мир на части.
– И тебя не беспокоит, что они сейчас могут прийти сюда? – язвительно спросила я. Прийти, чтобы дальше рушить мой дом. Мои руки сжались в кулаки.
– Так вышло, что я столкнулся с этой толпой и проговорился, что видел двух молодых женщин, танцующих голыми вокруг светящейся книги на кладбище на краю города.
Я фыркнула.
– И сработало?
– Обещание голых женщин и насилия всегда являлось беспроигрышной наживкой для перепуганных мужчин. И все же их визит сюда – всего лишь вопрос времени.
Играя мышцами, он оттолкнулся от пола, как грациозная пантера. Когда его тело не покрыто черными и алыми татуировками, он не выглядит настолько недоступным. Без них я видела его очень редко. Красивый обнаженный мужчина. Моя кожа пахла им. Мне не хотелось смывать этот запах, но краска требовала душа.
Он протянул мне руку и помог подняться. В последний миг он склонил голову и втянул воздух. Я улыбнулась. Наши запахи подходят друг другу. Человеку должен нравиться запах его партнера, иначе он трахается не с тем.
– У меня есть дела, – сказал он, и я уловила намек на сожаление, что он не имеет права просто забыть о мире, остаться невовлеченным. Жизнь становилась настолько проще, когда мы игнорировали все, кроме друг друга.
– У нас есть дела, – поправила я. Я больше не собиралась сидеть на обочине.
– У меня. Помойся. Мы выезжаем в течение часа.
И прежде чем я успела открыть рот, он ушел, исчез в своем текучем стиле – он либо слишком быстр для моего зрения, либо, как хамелеон, сливается по пути с другими объектами.
Раздался бестелесный голос:
– Я защитил магазин от людей. Вы будете здесь в безопасности до моего возвращения, мисс Лейн.
Я тут же ощетинилась. Весь прошлый час я была для него «Мак», пробравшись к нему глубоко под кожу, принимая его глубоко в себя. И всего двумя короткими словами он снова возвел между нами формальную стену.
– «Мисс Лейн», чтоб тебя, – пробормотала я. Но он уже исчез.
Час спустя мы вышли через заднюю дверь и оказались на аллее между КСБ и гаражом Бэрронса. Мне не нравилась идея оставлять магазин с разбитыми окнами, но Бэрронс заверил, что с домом ничего не случится.
Принимая душ, я поняла, что, читая «Дублин Дэйли», кое-что упустила: сегодня третье августа, ровно год с того дня, как я впервые ступила на землю Ирландии.
Теперь, снова став видимой, я хотела поговорить с мамой по поводу некоторых проблем, хотела раствориться в надежных папиных объятиях, но воссоединение семьи придется отложить.
На пронзительно холодном воздухе я начала дрожать. Волосы все еще были влажными, на светлых прядях осталась алая краска. Лимонное масло, которое я использовала для борьбы с ней, помогло смягчить и расчесать спутанные пряди, но не спасло от красного оттенка. Еще один «веселый» день в Дублине.
Но меня била дрожь не только из-за мокрых волос. На нашей улочке, сдерживаемый символами, которые Бэрронс вырезал на его крыльях и затылке, сжавшись, сидел Ледяной Охотник. Это был тот самый Охотник, на котором я ездила в тот день, когда мы пытались выследить «Синсар Дабх» и были обмануты Книгой, отчего разбежались, как испуганные мыши. В тот день древний Охотник К’Врак парил рядом, выговаривая мне за то, что я летела не на нем, и тепло приветствуя меня, как «старого друга».
Я испытываю невероятную симпатию к самому большому, самому древнему Охотнику, чье имя выступает синонимом смерти. Его поцелуй фатален и стирает саму сущность души. Нет, я не из тех девочек, которые сходят с ума по пуделям. И даже не из тех, что обожают питбулей. Мой любимый домашний зверек – древнее жизнерадостное окончательное уничтожение по имени К’Врак. Интересно, где он сейчас и не присоединится ли к нам сегодня в небе?
Я вздрогнула от этой мысли. Если присоединится, я его прогоню. Я не хочу подпускать его к Бэрронсу. Никогда.
Однако он – не единственная сложность, которая может поджидать в полете. Теперь, став видимой, я не могла не думать, сколько пройдет времени, прежде чем меня облепят мои назойливые призраки. Мне начинало казаться, что я занята лишь одним делом – сменой одной проблемы на другую.
Сегодняшнее наше транспортное средство оказалось в пять раз меньше своего гигантского собрата. Почему мы не взяли одну из машин Бэрронса, которые наверняка способны обогнать на дороге кого угодно? Кожистая шкура Охотника была лишена даже намека на цвет – темнее ночи в темной пещере, она поглощала свет, словно ее искупали в космической ванне и припудрили пылью из черной дыры. Его крылья оставались неподвижными под действием заклинания, которое Бэрронс использовал для контроля над подобными существами, а от тела в ночной мороси шел пар, как от сухого льда.
Я снова вздрогнула. Ехать на одном из этих чудовищ – все равно что распластаться на леднике. А если коснуться его голой кожей, на которой есть хоть немного влаги, приклеишься, как в морозный день язык прилипает к металлическому столбу. Однажды в Джорджии, когда мы холодным зимним утром ждали с друзьями школьный автобус, меня взяли таким образом «на слабо».
– Мне нужно прихватить больше…
Бэрронс заткнул меня, бросив кипу одежды: перчатки, шарф и толстую куртку-бомбер [16] . Он всегда готов ко всему.
16
Куртка-бомбер, или летная куртка, – верхняя одежда, тип куртки, созданный для пилотов ВВС США во время Второй мировой войны. Со временем из военной экипировки она перешла и в обычную одежду. (Примеч. ред.)