Рожденная огнем
Шрифт:
Полчаса спустя я сидела голышом на брошенном в ванной полотенце, с бутылкой крепкого алкоголя в одной руке и ножом в другой. Я исцелилась полностью, но во мне остались две пули, в крайне неудобных местах. Я мрачно подумала, что ускоренная регенерация могла бы включать в себя добавочный процесс в формате «удобное и практичное отторжение мелких инородных предметов». Ну правда, если уж получаешь волшебный способ себя исцелять, излечение должно быть полным.
Пуля, засевшая в руке, была либо частично, либо полностью в сухожилии и отзывалась сокрушительной болью на каждую попытку согнуть конечность. Та, что осталась в ноге, попала в середину квадрицепса
Ну вот, нож и алкоголь. Я разделась, потому что вся одежда покрылась влажной краской и пачкала все, к чему я прикасалась, а подниматься наверх за чистыми вещами я не хотела, пока не вытащу пули. До жилых помещений Хранители с краской не добрались, а я не хотела пачкать дом еще больше.
Проблема состояла в том, что я не видела ногу. Я положила ладонь на бедро, пытаясь нащупать точное расположение пули. Не помогло. Мускулы слишком напряжены. Зато по боли в квадрицепсе я хорошо представляла, где следует делать надрез. Придется действовать быстро. Разрезать, запустить острие, подковырнуть, вырезать пулю, убрать нож.
Склонив голову, я размышляла. Да, можно размазать краску на коже перед разрезом, но я все так же не буду видеть ничего внутри, а использовать один из брошенных баллончиков с краской на ране мне чертовски не хотелось. Не просто ужасно больно, но и непонятно, хватит ли времени, чтобы разрезать, закрасить, разрезать, найти, еще раз закрасить, прежде чем мое глупое тело начнет исцеляться.
Да и правая рука в данный момент плохо работала. Кроме того, я заполучу отметину этой краской, если регенерирую прямо с ней. А я не хотела обзаводиться некрасивой татуировкой в непредвиденном месте.
А что, если я отключусь, когда сделаю надрез? Или в процессе изъятия пули? Я же наверняка исцелюсь раньше, чем приду в себя.
Но я же не такая уж слабачка.
Стиснув зубы, я резанула.
Застонав от боли, начала выковыривать пулю.
И потеряла сознание.
Последнее, что я успела сделать перед обмороком, так это поспешно нажать на кнопку, чтобы втянуть лезвие ножа.
Очнулась я с полностью зажившей ногой.
Вот черт.
Нет, я могла попросить Бэрронса вынуть пулю. И могла бы поливать краской, пока он режет. Или использовать нечто, что потом впитается. Ну, то есть теоретически могла бы – пока не отключилась бы. Но неизвестно, когда он вернется. И как много необходимых сухожилий, мышц или вен ему придется разрезать. К тому же меня уже тошнит от невозможности самой со всем разобраться. Это моя проблема, и я собираюсь решить ее самостоятельно. Я устала от того, что меня спасают другие или, как в последнем случае, божественное вмешательство в лице Джайна. Просто бесит.
Мне нужно повысить болевой порог, хотя изначально он не был низким. Но так не хотелось снова есть Невидимого.
Я ела это мясо уже трижды – после того, как в разгар беспорядков на Хеллоуин Мэллис пытал и избивал меня до полусмерти, и восемь дней назад, когда спускалась со скалы, чтобы спасти Кристиана.
Каждый раз, когда я ела плоть Невидимых, я с болезненной ясностью понимала, что понятия не имею о долгосрочных последствиях. Кристиан рассказывал, что в Темного принца его превратило сочетание неправильно примененной черной магии и мяса Невидимых. Я и без того соображала, что следующей кандидатурой в Невидимые принцессы стану я.
Хотя надо сказать, что Кристиан ел его только один раз, а я уже трижды. Так что ущерб нанесен давным-давно. По крайней мере так я оправдывала себя, пытаясь обосновать, что искушение недавнего похмелья никак не связано с нынешним решением и что сейчас я руководствуюсь необходимостью. После изнасилования сама мысль о том, что у меня во рту окажется еще что-то Невидимое, вызывала у меня отвращение. Потом мне пришлось съесть кусочек плоти на скале. Я вспомнила, каков был эффект, и все – больше никакого отвращения.
Путь до разбросанного содержимого холодильника и обратно оказался болезненным. Я отправилась туда, натянув только ботинки, чтобы не испачкать краской босые ноги, потом остановилась, чтобы сбросить обувь на границе с чистой частью магазина. Вернувшись в ванную, я рухнула обратно на полотенце и прислонилась к стене. Вытерла крышку баночки из-под детского питания, отвинтила ее и, не давая себе времени передумать, опрокинула содержимое в рот.
Оно было отвратительно, как всегда.
Вкус серого хрящеватого мяса с гнойничками просто кошмарен. Как тухлые яйца с касторовым маслом, опарыши и смола, вместе взятые. Оно извивалось во рту, пыталось вырваться из сжатых зубов. Я застыла на секунду, на языке подпрыгивали, как шипучка, склизкие кусочки Невидимого – я не позволяла себе открыть рот и не могла справиться с рвотным рефлексом. Пришлось ударить об пол кулаком, чтобы отвлечь непослушные мышцы горла, и быстро сглотнуть. Несколько мгновений спустя мое тело прошил ледяной жар и вспышка силы ударила в сердце, словно после прямого укола адреналина.
Внезапно я почувствовала, что мышцы стали упругими, гладкими, позвоночник выпрямился до идеальной осанки, плечи расправились, грудь гордо подалась вперед, бедра изогнулись, живот разгладился. Словно все крошечные недостатки, которые не позволяли ощущать себя идеальной, внезапно покинули мое тело. Если Феи все время чувствуют себя таким образом, то я им завидую. Мне дали эликсир, который меня изменил, но я, в отличие от Фей, до сих пор сталкиваюсь с ежедневными неприятностями и болями, мне все так же нужно спать, есть и пить.
Извивающаяся плоть добралась до желудка и задрожала, как стая обезумевших бабочек, стремящихся на свободу.
Сердце грохотало, мозг как будто пылесосом очистили от всех сомнений и страхов, тело казалось живым проводом под напряжением.
Я стала потрясающей.
И до чертиков сексуальной.
Я потянулась в эйфории, опьяненная силой Фей. Размышляя о том, как же я жила без этих ощущений с той самой ночи на скале. Я ведь давно изменилась от мяса, насколько возможно, разве нет?
И тут я осознала, что столкнулась с абсолютно новой проблемой.
Я больше не чувствовала пуль. И очень слабо представляла, где нужно их искать.
А потом совершенно не поняла, отчего случилось то, что случилось.
Возможно, раз уж все началось с желания, теперь я желала этого так сильно, что Книга решила меня порадовать.
Или, возможно, «Синсар Дабх» не понравилась мысль о том, что я начну себя резать. Или, может быть, она знала нечто, неведомое мне, и я действительно могла умереть, непроизвольно убить себя, перерезав вслепую какую-нибудь вену. Как бы там ни было, я неожиданно стала видимой.