Рожденная умереть
Шрифт:
— Оу, тише. Я тебе не враг.
Мужчина лет шестидесяти, по виду явно бездомный, стоял, вскинув руки вверх, показывая, что не желает мне вреда, но взбалмошный инстинкт самосохранения сейчас не был готов поверить кому-либо на слово.
— У меня есть горячий чай, хочешь? — спросил он, оглядев меня с ног до головы.
Я медленно выпрямилась, но, не теряя бдительности, протянула руку, принимая небольшой термос из рук бездомного. Он достал из кармана помятый пластиковый стаканчик и протянул мне.
— Сядь, попей спокойно, я тебя не
Я села на скамейку, снова спрятав ноги под себя, чтобы хоть немного согреться, и обняла обеими ладонями стаканчик с дрянным, судя по запаху, чаем. Адреналиновый ураган поутих, и меня начало не по-детски трясти.
— Не буду спрашивать, почему ты ночью одна на улице в больничной одежде.
Я молча повернулась к бездомному, ожидая какого-то «но».
— И дать тебе из одежды мне нечего. Могу только предложить пойти к лагерю. Это недалеко. Там можно согреться у огня. Утром пойдешь, куда тебе надо.
Я молча кивнула, и мы двинулись через парк в сторону от прогулочной зоны. В тиши меж деревьев находился «кемпинг» под открытым небом. Человек семь расположились вокруг горящей старой бочки, еще несколько лежали прямо на земле.
Какой-то мужчина в потасканной куртке увидел нас и подал голос:
— Ты что, украл ребенка из больницы?
Остальные обернулись и стали пристально рассматривать меня, что не на шутку раздражало и настораживало. Вот уж чего не хватало в моей жизни — это оказаться среди бомжей.
— Заткнись, Декстер. Девчонка сбежала. Согреется и уйдет к утру.
— Да ладно, не кипятись. Я же пошутил.
Сидящие у огня заерзали, освобождая нам место. Я опустилась на землю рядом с девушкой лет двадцати пяти. Она смерила меня равнодушным взглядом и отвернулась к огню. На лице у нее явно прослеживались следы пристрастия к наркотикам, что подтверждали синяки на сгибах локтей. Поймав мой взгляд, она зло спросила:
— Какие-то проблемы?
Я просто молча отвернулась. Конфликты мне здесь ни к чему.
— Эй, малая, тебя как звать?
Я повернулась на голос мужчины со стеклянными глазами и глупой улыбкой, не собираясь отвечать. Хотелось скорее свалить отсюда, но тепло огня меня не отпускало.
— Тихоня, значит? Ладно, не хочешь — не говори. Голодная? На вот, сэндвич.
Я инстинктивно поймала брошенный пакет. Носа коснулся запах ветчины не первой свежести, но внезапно взвывший желудок это явно мало интересовало. Я наскоро прожевала убогое подобие ни то позднего ужина, ни то очень раннего завтрака и молча просидела еще часа два, опустив подбородок на колени. Я наблюдала за танцем языков пламени, стараясь не думать о том, что со мной произошло, но получалось не очень. Рваные фрагменты воспоминаний то и дело всплывали в памяти и упорно не хотели складываться в адекватную картину. Бездомные переговаривались в основном о своем прошлом, когда им не нужно было ночевать на улице и рыться по помойкам в поисках еды.
От того, что я от них почти ничем не отличаюсь, стало противно. Внутри внезапно
Мысли прервала взявшаяся ниоткуда полицейская сирена. Спящие бездомные мгновенно вскочили и бросились врассыпную. Я последовала общему примеру и тоже ретировалась из парка. На востоке уже розовело утреннее зарево. «Четыре часа утра», — подумала я, после чего решила, что стоит добраться до стройки, на которой я оставила свои вещи.
Сообразить, где я нахожусь, труда не составило, но чтобы добраться в нужный район, пришлось умыкнуть кошелек у парня, который по телефону пытался что-то объяснить заплетающимся языком. Я прошла еще квартал на случай, если растяпа хватится пропажи, и уселась на остановке, болтая босыми ногами в воздухе в ожидании первого автобуса.
Взгляд водителя неодобрительно скользнул по мне. На секунду даже показалось, что он не пустит меня в автобус, но мужчина просто взял оплату за проезд и брезгливо отвернулся. Я забралась в самый конец и приложила голову к холодному стеклу. Ужасно хотелось спать. Дрема окутывала, из-за чего я чуть не пропустила свою остановку.
По подворотням я добралась до стройки и ловко перелезла через забор. Потертая дорожная сумка была там же, где я ее оставила, — в щели между стеной и стопкой бетонных блоков. Я наспех переоделась, сунула стертые до крови ноги в старые кеды и вышла на улицу. В утреннем свете район уже не казался таким страшным. Все местные орки и вурдалаки уже отправились отсыпаться перед новой ночной вакханалией. Об их присутствии напоминали лишь горы мусора и граффити на ролетах магазинчиков. Быстрым шагом я направилась в сторону школы.
У входа в школу я встретила Алекса.
— Где тебя носило столько времени? — эмоционально выдал он без приветствий.
— В смысле? Сколько времени?
— Тебя шесть дней не было. Учителя продолбили мне все мозги вопросами. Даже полицейские приходили с твоей теткой.
Я вытаращила глаза на парня.
— Как шесть дней? Ты шутишь?
— Если бы. Вся школа обсуждает всякий бред по поводу того, что с тобой могло случиться.
— Черт. Незамеченной остаться не выйдет…
— А ты надеялась, что все забьют на пропавшую ученицу?
— Да не пропадала я… Я была в больнице.
Раздражение на лице Алекса сменили шок и обеспокоенность.
— В больнице? Что случилось?
— Не поверишь, если расскажу.
Резко вспомнив происшествие возле клуба, я потерла шею в том месте, где меня укусил тот отморозок, но там ничего не было. Я замерла. Даже если я была в отключке шесть дней, разорванное горло не могло зажить так быстро. Внезапно накатили воспоминания о холодном мрачном помещении морга. Я тряхнула головой, пытаясь прогнать с себя неприятные мурашки и избавиться от бредовых мыслей.