Рожденная в Техасе
Шрифт:
А еще там был Заккес.
Как только Элизабет-Энн вошла в комнату, он вскочил, сжимая в руке букетик маргариток. Она сразу заметила, как нервно двигался у него кадык. Как ни странно, при виде его волнения она успокоилась, всякая неловкость прошла, она почувствовала себя свободно. Сняв шляпу, Элизабет-Энн легкой походкой пересекла комнату и, подойдя к молодому человеку, протянула ему свою руку в перчатке.
— Мистер Хейл, — несколько официально проговорила она, — вы оказали мне честь своим
— Благодарю вас, что позволили мне прийти, — сказал он, пожимая протянутую руку. Словно невидимые искры пробегали между ними, оба почувствовали это и были поражены.
— Садитесь, прошу вас, — словно очнулась Элизабет-Энн.
— Это вам, — сказал Заккес, протягивая ей букет.
— Благодарю, — промолвила Элизабет-Энн, и щеки ее зарделись. — Какая прелесть. — Она некоторое время смотрела на цветы, затем снова перевела взгляд на молодого человека. — Извините, я отлучусь, чтобы поставить их в воду, садитесь, пожалуйста.
Заккес сел, а она торопливо вышла в коридор и чуть не столкнулась с Элендой, которая лукаво ей подмигнула. Она уже держала вазу с водой. Элизабет-Энн быстро опустила туда цветы, взяла вазу и быстро вернулась. В гостиной она поставила вазу на крышку пианино и отступила, оценивающим взглядом окидывая композицию.
— Боюсь, что цветами вас не удивить, здесь их так много, — сказал Заккес, оглядывая комнату.
— Что вы, — рассмеялась Элизабет-Энн, — цветов не может быть слишком много. А ваши мне очень дороги. — Она села, он вежливо приподнялся.
— Осмелюсь заметить, — мягко проговорил Заккес, — вы прекрасно выглядите.
— Спасибо, — любезно ответила она. — Не хотите ли пунша?
— Мисс Клауни меня уже угостила. — Заккес кивнул в сторону столика из красного дерева. На мраморной крышке стоял бокал.
— Да, вижу. — Она улыбнулась и, хлопнув в ладоши, предложила: — Может быть, кусочек торта?
— Спасибо, немного погодя.
Эленда в коридоре улыбнулась. Все шло даже лучше, чем она ожидала. Оправив ладонями юбку, она вошла в гостиную.
— Элизабет-Энн может вам сыграть на пианино, — сказала, садясь, Эленда. — Она прекрасно играет. До сеанса в кинотеатре еще час, если хотите, она нам что-нибудь исполнит.
— Мне кажется, мистеру Хейлу совсем не интересно слушать мою игру, — застеснялась Элизабет-Энн.
— Напротив, — искренне запротестовал Зак-кес, — вы окажете мне честь.
— Ну, если вы так настаиваете, — пробормотала Элизабет-Энн.
— Да, пожалуйста, сыграйте.
Она поднялась, медленно подошла к инструменту, отодвинув стул, села и заиграла сонату Шопена.
Время летело незаметно. Час в гостиной промелькнул, словно несколько минут. Заккес просил Элизабет-Энн играть еще и еще и был удивлен уверенностью ее исполнения.
— Вкусно, — сказала Элизабет-Энн, аккуратно слизывая клубничное мороженое и внимательно следя, чтобы не запачкать перчатки.
Заккес улыбнулся.
— Тетя не разрешает нам часто есть мороженое, говорит, это для того, чтобы мы не избаловались.
— Она очень мудрая женщина.
— Может быть, — сдвинула брови Элизабет-Энн. — Но иногда нам хочется, чтобы нас больше баловали, особенно Дженни. — Она искоса посмотрела на Заккеса. — Она ведь меня совсем не любит.
— Да что вы? — Он старался казаться безразличным, не выдать своих чувств.
— Это началось давно, еще в детстве, — покачала головой Элизабет-Энн, — когда тетя меня приютила. Дженни решила, что я хочу занять ее место в доме.
— Она и сейчас так считает? — удивился Заккес.
— Боюсь, что так, — нахмурилась она и вздохнула. — Дженни не хочет понять, что я не представляю для нее никакой опасности. Но она не может с этим согласиться.
Некоторое время они шли молча, потом заговорил он.
— Знаете, мне кажется это странным.
— Что?
— Я познакомился с вами совсем недавно, а у меня такое чувство, что мы знакомы очень давно.
Она чуть заметно улыбнулась.
— Я хотел сказать… не хочу вас смущать… я имел в виду, что с вами я чувствую себя свободно и легко. Мне кажется, что вы очень славный человек.
Элизабет-Энн раздраженно облизнула губы.
— Так все и считают. Славная. — Она недовольно поморщилась. — Все находят меня славной. Ко многим понятиям подходит это слово. Оно такое емкое и в то же время какое-то безликое. Какую-нибудь пустую безделушку можно назвать славной.
— Но я не это хотел сказать, — быстро проговорил Заккес, приведенный в некоторое замешательство ее горячностью. — Я имел в виду, что вы особенная. И больше ничего.
— Спасибо, — сдержанно ответила она.
Наступило неловкое молчание. Заккес пытался найти тему для разговора.
— Вам нравится здесь, в Квебеке? — наконец заговорил он.
— Вообще говоря, нравится, — Элизабет-Энн сдвинула брови, — но иногда… — Она остановилась и повернулась к нему, щеки ее порозовели. — Наверное, это звучит смешно, но мне порой хочется оказаться в большом городе.
— В каком-то конкретном городе?
— Нет, но я помню тетины рассказы об отеле, в котором она однажды останавливалась в Браунсвилле. Это мой самый любимый рассказ. Другим детям нравится слушать сказки, а для меня сказочным замком был этот отель. — Она тихонько рассмеялась.