Рождённые из пепла

Церемония не требовала слов. И хорошо. Один из них непременно бы солгал, другой сказал бы правду. Вопрос времени понять, кто был бы первым, а кто вторым?

Короля и королеву повенчали под зловещую тишину беломраморного храма. С улиц и в домах ещё не смыли кровь и пепел. Во дворце распахнули окна, впустили свет, чтобы прогнать с серых камней тени.

Капельки святой воды с кисти Верховного Жреца брызнули на королевскую чету, на пол под их ногами, на лордов, что свидетельствовали за этот союз, на

белоснежные статуи богов-покровителей у алтаря. На Богиню милосердия капель не попало.

Коронованные монархи медленно повернулись к своим подданным. Ни у кого из них по отдельности нет прав на престол, и их соединили. Разбавленная кровь станет сильнее в их потомках. Благословенная кровь.

Именно её без счёту сгинуло в недавнюю ночь.

Город полнился слухами о перевороте, погубившем в одночасье королевскую семью и все благородные дома, чьи семьи состояли в родстве с королями. В ту ночь всех потомков извели под корень. Кроме этих двоих, что стоят ныне в коронах спиной к алтарю, а боги смотрят им вослед.

Никто из них не имел прав на престол, но больше не осталось никого. И столица рыдала. Недолго.

Церемония коронации закончилась. Шумно и торжественно запели трубы. Возрадовались вместо плача. Но кого они должны оплакивать: мертвых или живых? По всей столице трубы слушали со смешанными чувствами. Лишь один человек ощущал в душе явное торжество. Вопрос времени понять – кто?

* * *

Три года спустя

Ивор шагал по главной улице, увлекаемый нарядной толпой. Стук множества шагов по мощёным камням, скрип ставен, шумная болтовня взволнованных прохожих, долетавшие издалека звуки музыки. На сегодняшний день возлагали большие надежды. Его заранее объявили переломным – днём конца траура, конца испытаний и тревог.

«Как будто можно закончить траур там, где его не начинали», – проворчал про себя Ивор.

Три года положено оплакивать умершего короля. Не проводить пышных празднеств, не устраивать пиров. Дозволено только короновать наследника. Но с королём умерли все его дети, племянники, дальние родственники. Никто в Адаманте больше не носил королевскую фамилию Канвальд. В одну ночь не стало даже их дочерей, ушедших в другие семейства, – погибли в пожарах.

Никогда ещё Адамант не видел столько крови и огня. Так и назвали: День Крови, Ночь Пепла.

Преступников нашли быстро. Говорят, всему виной какой-то мелкий лорд или рыцарь, оскорблённый на пиру погибшим королём. На его казнь тогда собрался посмотреть весь город.

«Какая чушь!» – подумал Ивор. Мелкий лорд или рыцарь имел столько влияния, что утопил столицу в крови? Извёл под корень королевский род? Бросьте! Те, у кого есть голова на плечах, всё понимали, только вслух боялись произносить. Остальным… остальным сошло любое объяснение.

Пусть о прежнем короле Асвальде народ не говорил ни очень хорошо, ни очень плохо, но смерти ему не желал. А вот о тех, кто так быстро взошёл на трон по кровавым ступенькам, ходило много слухов. И слишком уж убедительно слухи звучали.

Толпа стала кучнее.

К шествию присоединялись всё новые горожане. Выходили из тесно построенных двухэтажных домов с вытянутыми чердаками, что с высоты выглядели как опята на корнях дерева. Из окон высовывались дети, женщины махали платками с балкончиков, между которыми через улицу протянули верёвки с цветными флажками.

Все надели свои лучшие наряды, и по ним легко угадывался достаток. Кто побогаче, сверкали брошками на шляпках и шаперонах, хвалились идеально белыми воротниками. Кто победнее, хвастался цветными накидками, чепцами и шапками, незамысловатой вышивкой на платьях и жилетах. Ивор с сомнением оглядел свою сплошь заштопанную рубаху и потёртую кожаную куртку, махнул на этой рукой и пошёл дальше.

Несколько раз сквозь толпу на главной улице протискивались кареты. Увязали как листья в речной тине. Возница щёлкал кнутом то ли лошадей, то ли мешавших прохожих. И всем приходилось прижиматься к обочине, чтобы пропустить очередную знатную шишку вперёд. Многие девушки пытались заглянуть в окна кареты, но оставались разочарованы, увидев лишь занавески или неясные силуэты.

А дорога постепенно уходила вверх к горе, на которой высился королевский дворец. Народу сегодня обещали празднество – конец траура… в котором не скорбели.

Ивор дошёл до площади с общим «течением». Там было не протолкнуться, а нагретый солнцем воздух, несмотря на весну, припекал непокрытую голову. Сверху площадь, должно быть, напоминала цветную мозаику, а люди – её неподвижный узор, так плотно они стояли. Радостно шумели, как прибой.

Над башнями дворца колыхались знамёна с изображением трёх снежных гор – герб страны и королевского рода. Над самой высокой горой парила золотая корона. Говорят, сначала это были просто горы из легенды, а корону добавил позже какой-то честолюбивый монарх.

Трубы торжественно запели. Над людной площадью пролетела стая голубей и скрылась в слепящем солнце. Люди подняли головы вверх к большому балкону. К перилам вышел король Адаманта – их король.

Издалека его можно было разглядеть лишь смутно. Ярко выделялся только лазурный камзол и светлые короткие волосы. Ивор достал из внутреннего кармана увеличительное стекло и сквозь царапины на линзе присмотрелся внимательнее. На лице молодого короля играла довольная улыбка. Он махал толпе рукой, наслаждаясь её шумом, словно это был не обычный городской гвалт, а хвалебные песни лично ему.

На солнце блеснуло серебро, и Ивор увидел чуть позади короля женщину, которую не заметил сразу. Тонкая и миниатюрная, она стояла с безупречной осанкой. Зелёное платье было настолько тёмным, что сошло бы и за траурное, вот только сегодня траур официально окончен.

Король воспользовался этим всецело и издалека напоминал экзотическую птицу, королева же походила на тонкую юркую змею, что прячется в траве. Если бы не серебряная диадема в её туго стянутых в причёске тёмных волосах, то Ивор вовсе не признал бы в женщине монаршую особу.