Рожденные в СССР. Прорыв
Шрифт:
— Мне об этом не сообщили.
Кириленко отмахнулся:
— Семен Степанович, вот только глазки нам не стройте! Когда следует, тогда вам и сообщаю. Сами понимаете, ситуация в стране непростая. Потому мы здесь сейчас и собрались.
— Она у вас всегда аховая. Мое мнение будут выслушивать все присутствующие? — поинтересовался деловито Ракитин.
— У всех есть допуск, так что с этим проблем не будет.
— Известия из будущего уже достигли ушей многих, — добавил Толоконников. Семен повернулся к нему:
— Как я понял, армия и милиция с нами?
— И партия! — твердо ответил Кириленко. — Осталось лишь убедить Брежнева, что пора.
Ракитин
— Это то, о чем я думаю? Могу я повидать тех, кто будет участвовать в операции?
Никому не надо было прояснять, о чем попаданец вел речь. Толоконников глянул на Огаркова, тот кивнул:
— Завтра группу перебрасывают в Подмосковье, там и устроим вам встречу. Заодно хотелось бы поговорить с вами об армии будущего. Я видел переданный мне материал. В чем-то поражает, во многом удручает.
Кириленко с нескрываемым подозрением взглянул на заместителя Министра Обороны:
— Опять у нас все плохо? А ведь на Вооруженные Силы страна тратит огромные деньги!
Генерал сухо заметил в ответ:
— Могло быть лучше.
Пикировку закончил референт из ЦК, коротко доложив:
— У нас все готово.
Зашторили окна и начали показывать фильм. А предки молодцы, использовали его же приемы! Кадры из хроники будущего, подстановка из нынешней, фотографии, крепкий закадровый голос. Это Игорь Кириллов озвучивает. И даже нашлось место небольшой речи от Ильича. Кто ему, интересно писал речь? Столько воды! Ракитин подумал и решил, что пусть так и останется. Здешний народец привык к тподобному обращению, и улучшенный текст только помешает правильному восприятию. Так что пущай бухтит, как наши космические корабли бороздят просторы Вселенной.
А вот монтаж нужно сделать плотнее и добавить музыки. Обязательно из будущего! Электроника, жесткие ритмы техно и русский рок. Это точно покажет, что вождь не врет. Такого здесь нигде нет. Да и молодежи зайдет вернее, чем эти старорежимные фанфары. Семен тут же начал чиркать пометки блокноте, отмечая несуразности и неточности в фильме.
Ролик, надо отметить, был не особо затянут и уложился в пятнадцать минут. Кое-что в подаче материала было Ракитину чуждо, но это уже решать не ему. Сразу после первого к его удивлению показали второй фильм. Уже более подробный, без напора рассказывающий о возможном будущем страны от этого времени до начала двухтысячных годов. Довольно сухо и подробно диктор рассказывает о тех бедах и горестях, что постигли народы СССР во время кризиса и после распада страны. Семен задумался и отложил в сторону блокнот. Что-то его начало напрягать.
— Ну и как?
Кириленко и Толоконников подозрительно сияли как самовары. По сидевшим в зале гостями и техперсоналу также был заметен эффект фильмов. Так это они еще многое знали заранее. Что же ощутят члены Центрального комитета, приехавшие издалека? Это супер пропагандистская бомба!
— К первом у меня есть несколько замечаний. Но несущественных. Для лучшей подачи материала, — секретарь ЦК и ГРУшник синхронно закивали, затем их лица побледнели. — Но, твою мать, товарищи! Вы почему не сказали мне, что у вас имеется человек из будущего, лучшего меня соображающий в политологии? Ведь второй фильм явно не вы монтировали, только диктор советский. Кто его составлял?
Кириленко смущенно проблеял:
— Да мы…
— Кто мы?
Толоконников искоса глянул на
— Я вас предупреждал, Андрей Павлович! Семен Степанович, вы правы, нам помогли. И у нас сейчас две портативных ЭВМ. Правда, у того… как бишь менеджера полезных материалов на нем немного. По сравнению с вашей пещерой Алладина. И вскоре вы обязательно встретитесь.
— Мы еще…
Генерал нервно повернулся к партийцу:
— Они нам нужны оба, Андрей Павлович. Но в целом какое впечатление?
— Хорошее. Особенно второй фильм. Вы бы наверняка избежали жесткости в оценках.
Кириленко, наконец, пришел в себя и пробурчал:
— Ну, это мы еще ничего окончательно не решили.
Ракитин взглянул на обоих и резко заявил:
— А я буду требовать у Генсека, чтобы показали оба фильма.
Секретарь ЦК покрутил шеей и ослабил узел галстука:
— Вот и Ивашутин требует того же. Но поймите, там будут сидеть обычные партийные функционеры. Ну что они воспримут? Они никогда не касались высокой политики.
— Правильно и поймут. Что сами и виноваты.
Толоконников взглянул на покрасневшего Кириленко, не выдержал и засмеялся. К ним подошел Огарков, беседовавший перед этим с группой референтов, у него в руках был блокнот. По лицу заметно, что показ произвел на генерала впечатление.
— Время ли смеяться, товарищи? Я читал вши доклады, но так наотмашь… Это будет бомба!
Кириленко оглянулся на силовика, и весь его дискуссионный запал тут же прошел.
— Пора собираться?
— Пора. Семен Степанович, ваши замечания по фильму передайте через Нестерова. Это его группа занимается проектом. С ним же договорись, когда к вам привезут вашего собрата по несчастью. Андрей Павлович, вы готовы?
Кириленко заметно нервничал, и потому Семен поинтересовался, не ожидая ответа:
— А куда вы сейчас направляетесь?
К его удивлению Толоконников сказал честно:
— Едем на дачу к Брежневу, по важнейшему поводу. Будут еще Щелоков, Косыгин, Ивашутин.
— То есть все силовые ведомства и правительство с ЦК. Это сила.
— Вот видишь, Андрей Павлович, товарищ Ракитин и то разобрался.
— Да ну вас к черту! Шерочка с машерочкой. Спелись! Вы хоть понимаете, что стоит на кону?
— Отлично понимаем, — тяжело вздохнул куратор «Оракула». Вряд ли был в мире человек, знавший больше о том, что им вскоре предстоит. Но без жертвы не бывает подвига.
Глава 32
Москва. Кремль. Кабинет Брежнева. 6 августа 1973 года
Внеплановое совместное заседание секретарей Центрального комитета и Совета Министров проходило тяжело и временами невероятно вязко. Ведь речь шла ни о чем ином, как о тотальном экономическом повороте политики государства. Со времен НЭПа и первых стахановских пятилеток в Союзе не было ничего подобного. От правительства присутствовали Косыгин, Тихонов, Председатель Госплана СССР Байбаков, Устинов и несколько заместителей. Доклад делал Мазуров. В кабинете Генсека звучали неожиданные слова — переучет народного хозяйства, изменение ценообразования, хозяйственный расчет, фонды коллективного и личного поощрения. В принципе Косыгин и его команда ничего не изобретали, еще в шестидесятых начав копировать успешный опыт венгерских, польских и югославских товарищей. Экономика тех стран после реформ 50-х превосходила советскую по эффективности.