Рожденные в завоеваниях
Шрифт:
— Моя поэтесса, — просто представил Затар. — Как я понимаю, вы все знакомы с ее работами?
Так и было, хотя Феран и не слышал ее выступлений уже много лет. Ланст’ва была самой обычной женщиной, простолюдинкой, но любовь к искусству делала ее почти красивой во время выступления. Она подождала, пока все утихнет, и начала выступление:
Что это за мысли, которые я смею называть собственными?
Что за уединение, если я защищаю убежище?
Как смею я прикрыть мое намерение в ритуалах молчания
И
Комбинация речевых режимов, какие она использовала, находилась за пределами понимания Ферана, потому что они так быстро менялись и служили больше для украшения, чем для точности. Но что-то в ее речи беспокоило его, что-то, стоявшее за быстрым монотонным течением слов и темным привкусом поэзии. Что-то, что целилось прямо в него, именно в него.
Это бастион моей души, который я укрепила копьями
Против врага, форма его — огонь.
И я протягиваю вперед руку, бросая вызов,
В то время, как сила врага проникает в саму кровь мою.
«Мне это не нравится», — подумал Феран.
Какие мысли мои, а какие — страх другого?
Крепость моей надежды невысока, барьеры покинуты.
Моя рука захвачена ветрами движения, незнакомыми моей душе,
Враг пролетает мимо, уходит, остается…
Феран заставил свое сознание выбраться из капкана слов поэтессы. «Какой-то тайный смысл в них, — сказал он себе. — Когда знаешь все режимы — а я их не знаю — рассказ получается иным. Он должен быть другим!»
Он заставил себя подумать о других вещах. (Если он не станет обращать внимание на поэтессу, ее слова все равно на него подействуют или нет?). О таких, например, как статуя Анжи лиу, что помещена в музее. Самая темная тайна его жизни, необходимо ею поделиться с кем-то, но мешает страх, что он сделает это. Чувство вины и страдание.
Что-то заставило Ферана посмотреть на Затара. Притиера наблюдал за ним.
«Зачем ты делаешь это со мной?» — подумал Феран. Мысли его не обладали силой, чтобы преодолеть расстояние между ними. Но когда-то все было иначе. Когда-то Феран с легкостью мог бы получить ответ из сознания притиеры, и сам Затар этого не осознал бы. Теперь же Феран ограничен словами и уязвим.
Он напустил на лицо соответствующее выражение — будто внимательно слушает — и повернулся, чтобы смотреть на поэтессу, но внутри пытался заблокировать ее слова и справиться с ощущением дискомфорта.
А Затар продолжал наблюдать за ним. С беспокойством и тревогой Феран понял это — и с определенностью, словно смотрел на притиеру, встречал его взгляд, слышал слова, брошенные как вызов.
«Сила возвращается», — подумал Феран и ему стало холодно.
Кошмарные сны: Анжа лиу Митете кричит в темноте, разрывает его на куски, в то время как его руки, скрепленные тяжелыми наручниками, не могут
Феран проснулся в холодном поту. Лина лежала рядом, тепло устроившись на его плече. Она тоже проснулась.
— Мне только что приснился ужасный сон, — прошептала женщина. У Ферана перехватило дыхание. Он знал, что сейчас скажет Лина. — Меня разорвали на части…
Феран испугался.
Притиера снова его вызвал.
— Не надо так беспокоиться, — казалось, он издевается. — Ты ведешь себя так, словно думаешь, что я предъявлю тебе обвинение лишь за то, что ты знаешь о вещах, которых сам никогда не испытывал. (Поверхностное впечатление: «Ты никогда этого не испытывал… Не так ли?»)
Феран боролся с восприятием, с силой захлопывал дверь перед неестественными чувствами.
— От самого предмета разговора мне становится неуютно, притиера, — искренне сказал он.
— Ну значит, тебе с этим нужно смириться, — Затар пожал плечами.
«Я смирился! — подумал Феран. — И какое у тебя есть право лезть ко мне в душу, вытягивать это из меня? Выводить меня из равновесия настолько, что я теряю самоконтроль, который был моей единственной броней против браксинского гнева?»
Так, он дрожит. Лучше это прекратить, пока Затар не заметил.
— Что ты хочешь узнать? — с наигранной бодростью спросил Феран.
— Расскажи мне о телепатическом этикете.
— Просто обычай, как я понимаю. Сознание отдает… поверхностные мысли, типа бегущего комментария о вещах, которые волнуют исследуемого непосредственно в данный момент… Их легко ухватить, поскольку они выдаются в эфир. Предполагается, что телепат не станет тянуться ни за чем другим, если только его об этом специально не попросили.
— Так значит все-таки они беспокоятся о вторжении в личное пространство? Ты сказал «тянуться». Что это означает?
— Я не знаю, притиера, — Феран отчаянно врал.
— Ничего? Даже слухи до тебя не дошли?
Затар не примет отказа. Это очень опасная тема. Сколько не-экстрасенс может знать о таких вещах?
— Я могу рассказать тебе только то, что слышал. — Феран заставил себя рассмеяться. Звук показался пустым даже ему самому. — Тебе невдомек, что я могу и не знать подобных вещей?
«Разве?» — пришла мысль, шепот, вошедший в сознание Ферана без его сознательных усилий — он не тянулся за мыслью.
«Нет!».
— Конечно, нет, — тихо сказал притиера. — Но ты мне очень помог, Феран. Даже то немногое, что ты помнишь, — гораздо больше, чем любой другой доступный источник. Тебе придется сыграть большую роль в любом решении, которое я приму в конце.
— А что это будет по твоему мнению?
Затар развеселился.
— Пока я не могу сказать. Еще о многом надо подумать. Но я скажу тебе вот что: я считаю традиционный браксинский страх перед телепатией обоснованным — это сила изменяет сознание человека. Как я сказал, экстрасенсов мы сможем терпеть — но элиту, телепатов и зондов — нет.