Рожденные в завоеваниях
Шрифт:
— Я сейчас приду, — произнес вслух.
— Я пошлю кого-то помочь вам переодеться… — Светхе вздохнула с облегчением.
— Я пойду в чем есть! — он любовно погладил бархатный халат. — Если этот Затар врывается ко мне без приглашения, то может и посмотреть на меня в том виде, в каком застал. Иди, объяви о моем приходе!
Ламос не спеша последовал за Светхе до площадки верхнего этажа, давая ей время выполнить свои обязанности. Там он остановился, чтобы оглядеть посетителя. Из вестибюля внизу открывался вид на всю главную лестницу, и Ламос обнаружил, что прибывший оценивает как внутреннее
В душе Ламоса вспыхнула ненависть. Это человек — этот кайм’эра — представлял все, что Ламос презирал в центральных браксанах. Он был высоким, стройным и идеально красивым (разве не все они такие?). Его одежда плотно облегала тело и в ней не встречались яркие цвета, в такое не оденется ни один мужчина, если у него имеется вкус. И эта врожденная, неотъемлемая надменность! Да, это привлекательная черта, но не тогда, когда высокомерие задевает твою гордость.
— Затар, — Ламос слегка поклонился. Едва заметно. — Как я вижу, вы пришли без приглашения. — Ламос смешал в выбранном речевом режиме презрение и небрежение и ему понравился результат. — Простите, что не встретили у меня должного гостеприимства. Но видите ли, я едва ли ожидал вас увидеть.
Затар осмотрел ярко одетого браксана с очевидным неудовольствием.
— Я пришел по делу, — холодно сказал он.
— О, я спущусь вниз, — Ламос представил, насколько неуютно чувствует себя Затар, и это его позабавило.
— Нет, я сам поднимусь наверх.
«Какие отвратительные манеры! — подумал Ламос. — Сам себя пригласил в личные покои браксанского лорда!».
Тем не менее так ему не придется снова подниматься по этой мерзкой лестнице, поэтому он презрительно кивнул и ждал гостя на верхней площадке.
Затар легко поднялся по ступенькам и уже собрался заговорить, когда его взгляд упал на не покрытые перчатками руки Ламоса.
— Покинувшие нас боги! — вскричал он. — Ламос, ты что, спятил?
— В моем Доме, кайм’эра, вы или будете выказывать мне должное уважение, или покинете его, — Ламос с гордостью выпрямился.
Затар проигнорировал его нападки.
— Я приехал сюда по государственному делу, поэтому давай пройдем куда-нибудь, где мы сможем поговорить. В твоем личном крыле, — добавил он презрительно. — Поскольку ты одет именно для пребывания там.
Ламос поморщился, но все же провел Затара в личные покои. Да, он позабавился, получая удовольствие от неловкости Затара при виде его одеяния (или отсутствия таковой), но теперь это удовольствие быстро разбивалось о ледяную надменность кайм’эра. Когда они прибыли, Ламос демонстративно запечатал дверь и активизировал звуковую защиту — чтобы ни звука не просочилось за пределы запечатанного помещения. Затар не заметил его сарказма.
— Как я могу услужить вам, о Великолепный? — если Затара и раздражало использование иронического речевого режима, он это не показывал.
— Я вызвался передать послание, потому что из всех кайм’эра я ближе всего находился к твоей планете в то время, когда оно составлялось. Я находился с нашими тактическими силами на Гарране, — объяснил Затар и его речевой режим — нетерпение — показывал, что он торопится вернуться и не станет мириться с бессмысленными
— Что, это? — Ламос любовно погладил рукой бархат. Жест был непристойный, и Ламос знал это. Ему доставляло удовольствие раздражать человека, который заявился в его Дом, полный высокомерия и словно выставляя напоказ свое физическое совершенство, да еще и посмел критиковать его стиль жизни. Потому что именно ради этого кайм’эра и заявился, без всякого сомнения. — Это? Это мягкая одежда и чрезвычайно удобная. Я люблю яркие цвета.
— Мне все их любим! Вот в этом-то все и дело: сохранить образ самопожертвования для поддержания основ нашей силы, — Затар нетерпеливо указал на одежды Ламоса. — Какое имеет значение, что мы предпочитаем? Нам нужно поддерживать имидж, Ламос. Ты можешь носить что угодно в личных покоях, традиция это разрешает. Но не в той части дома, где тебя могут увидеть чужаки.
Ламос презрительно сложил руки на груди.
— Ваши традиции меня не интересуют.
— Они поддерживают структуру нашего общества.
Ламос пожал плечами.
— Это меня не волнует.
— Правда? Тебе нравится жить за счет государства, не так ли, лорд Ламос. А что случится, если правительство вдруг перестанет поддерживать твои привилегии? Тогда ты тоже будешь доволен? — Затар недоверчиво показал на руки Ламоса. — Это уже не прихоть. Это выходит за рамки личного удовольствия. Мы не демонстрируем себя перед простолюдинами…
— А-а, — Ламос взглянул на свои руки и провел указательным пальцем правой руки по ладони левой. — Тебя беспокоит, что у меня голые руки.
— Я видел и других мужчин без перчаток, если ты это имеешь в виду, — Темные глаза лорда Затара вспыхнули, но он продолжал говорить спокойным голосом. — И мужчины меня не интересует. Знаешь ли, не ты изобрел своеобразие сексуальных пристрастий. И вообще тебе обязательно все осложнять?
И снова Ламос пожал плечами. Он начинал гордиться собой.
— Я ничего не сделал, — ответил он.
— Вот в этом-то и заключается проблема.
— Кайм’эра, здесь под вопрос не ставятся никакие законы — только неясные и устаревшие традиции, до которых мне нет дела. Знаешь ли, я не какой-то там простолюдин. Ты не можешь… ничего со мной сделать, если тебе не нравится мой стиль. Если юридически, то у тебя на меня ничего нет.
Вот! Он произнес это вслух.
— Это правда, — ронво сказал Затар. — И я приехал не для того, чтобы критиковать лично тебя, хотя ты определенно располагаешь к тому. Дело вот в чем: кайм’эрат официально рассмотрел твое право жить так, как ты живешь, и мы пришли к выводу, что не вправе применять официальное решение к тебе — к тебе лично.
Ламос самодовольно надулся.
— Однако мы решили, что обеспечение имиджа будущих поколений находится под нашей юрисдикцией. И таким образом, я прибыл сюда от имени кайм’эрата Бисалоанского Холдинга под Бракси/Алдоусом, чтобы поставить тебя в известность о следующем: ты должен передать своего сына в более традиционный Дом, чтобы он мог получить воспитание, обязательное для него по праву рождения.