Рожденный бескрылым. Рожденный летать. Трилогия

Баранов Станислав

Конечно, мы это знали. И глядя друг другу в глаза, мы видели лишь потоки чужой мысли.

Эфира.

Как трудно описывать подобные поединки - труднее только участвовать в них!

Как описать то, что творится в твоей голове? Как пытаешься бороться с чужими мыслями, проталкивая сквозь них свои... А как трудно отличить свои мысли от чужих, когда они совмещаются!

Повинуйся... Остановись, Ирейн... Ты не прав. Не прав, Флей... Вампир... Преступник... Хватит бреда... Я ПРИКАЗЫВАЮ...

Последняя

мысль была очень сильна, и почти заглушила мои. Ясно, что тот, чьи мысли будут вытеснены мыслями противника, проиграл. Одна ему радость - что об этом он уже не узнает.

Один-два-три-четыре-три-два-один... Повинуйся. Остановись, Ирейн. Сдавайся, Флей. Восемьдесят девять-сто пятьдесят три десять-девять-восемь...

Я быстро считал про себя. Это самый надежный способ защиты мысли. Но для атаки он не годился, нет...

Ирейн, отступи. Через твой труп. Так не бывает... Семьдесят три-семьдесят пять-семьдесят семь.

Есть... есть одна надежда... ты уже один раз спасла меня, бредовая мысль. Спаси и во второй.

Но только вот если не выйдет... это будет последней моей собственной мыслью.

Выйдет, должно выйти.

И я вообразил перед собой антиваригональную полугендерную биторическую плоскость при условии неабсолютной вариации линтарии...

Такой картины я еще не видел... Ведь сейчас я был словно во сне - и каждая моя мысль пыталась воплотиться в изображение... Даже эта плоскость. Она была столь грандиозна и непонятна, что подавила даже мысли Ирейна. Ну а когда он опомнился, на него уже хлынули четкие, направленные мысленные команды, сопротивляться которым сейчас он не мог.

Видение рассеялось. Я снова был в комнате, а Ирейн стоял передо мной на коленях, готовый исполнять мои желания.

Я должен был убить его, и никто не осудил бы меня за это. Убить так же, как и раньше убивал не раз. Просто остановить сердце.

Но вот только почему, почему вертятся в голове эти слова... "не хотел бы быть убитым". Эх, юноша... Знал ли ты, когда говорил, как это меня зацепит?

А ведь я стольких убил за последнюю неделю... И не важно, что многие из них желали моей крови... так не хочется убивать еще одного...

– Где мои вещи? Принеси мне их, - потребовал я. Голос был очень слабым и истощенным. Я должен отдохнуть, иначе можно и в обморок упасть.

Мистик повиновался без звука. Он распахнул дверь шкафа и вытащил оттуда мою сумку и меч в ножнах.

"Недалеко же он их спрятал", - подумалось мне. Хотя с чего я взял, что он вообще хотел спрятать?

Ирейн был тих и покорен, отвечал на вопросы четко и без эмоций.

– Кто еще участвовал в этой охоте?

– Стражи знали о тебе, Айя знала, но истинной причины охоты не знал никто.

– Причины - никто? Они не станут меня преследовать?

– Ты никому, кроме меня, не интересен.

Я, впервые

за время охоты, задумался...

Смерть учителя должна бы прекратить ее, но что, если все произойдет наоборот? И мистики, узнав о смерти Ирейна, объявят меня не просто недругом, но врагом номер один?

– И Собрание не посвящено?

– Отчасти, но они не придают этому большого внимания. Я единственный, кто занялся тобой всерьез.

Если Ирейн умрет, они сразу вспомнят о своей ошибке. Если же будет жив, в покое он меня не оставит...

Учитель глядел на меня глазами голема... Голема... А ведь...

– Ирейн! Слушай и запоминай, что я говорю. Флея нет. Он мертв. Умер сегодня от твоей руки. Запомнил?

– Да.

– Ну-ка, проверим...
– я на секунду ухватился за голову рукой, голова кружилась все сильнее... надо заканчивать, - твою фантазию. Как умер Флей?

– Я подчинил его и приказал утопиться.

Я совершенно искренне захлопал в ладоши. Грандиозно, я сам бы не придумал лучше. И главное, отпадает вопрос с трупом!

– Ложись спать. Как проснешься, будешь помнить то, что я тебе сказал. Ты победил Флея. Подробности придумай сам, у тебя хорошо это получается.

Подчиняясь приказу, мистик упал на кровать и захрапел, как ни странно это выглядело в разгромленном помещении (ну да не важно, вряд ли кто сможет докопаться до истины).

Уже выйдя наружу, я понял, почему никто не пришел на звуки боя. Астральная буря, показавшая всю свою мощь внутри здания, ничуть не тронула его внешнюю сторону. Заметно было только вылетевшие стекла, но, к счастью, все окна выходили в обратную от дороги сторону.

Усталость подступала все сильнее, но мне надо было выбираться с Перекрестка. Если я засну прямо здесь, легенда о победе Ирейна полетит коту под хвост.

Путь к выходу свободен: не то страж отлучился, не то просто не счел меня объектом, достойным внимания.

Вот и обрыв... Внизу, далеко-далеко, плескалось море. Широкая радуга пересекала совершенно чистое, лазурное небо.

Шаг вперед... мне было совсем не страшно, я шагал так, наверное, в сотый раз. Тем более, что портал сработал, когда я только занес над пропастью первую ногу.

Переход, как обычно, был мгновенным - к крыльцу дома Лины... в Найгарде сейчас светило солнце.

Я вдруг понял, что не смогу дойти до двери. У меня не хватило сил даже на то, чтобы сойти с дороги под кроны деревьев...

И прямо так, под ярким солнцем, в дорожной пыли и грязи, я уснул, распластавшись по земле, и хотя мне что-то снилось, это был совсем другой сон, нежели тот, что преследовал меня последние дни.

XXII.

Желтый солнечный луч, пробившись сквозь кроны деревьев и старое, мутное стекло, пробежал по резным деревянным панелям и ударил мне в глаза.