Рожденный Грешником

Дженнингс Сайрита Л.

Как можно тише, я обыскиваю комнату сверху донизу, в поисках чего-нибудь лишнего. Дверь заперта - не удивительно.

В ящиках ничего нет, кроме мужской одежды, здесь кажется, нет никаких косметических средств по уходу или ювелирных изделий.

Есть шкаф, но он закрыт, а за ним стальная дверь. Вот что мне нужно. Возможно она мой билет на свободу. Или может как раз наоборот. Самурай сказал, что Ли не любит беспорядок. Возможно там, они планируют убить меня.

Здесь одно окно, на котором стоит решетка.

Кончиками пальцев я касаюсь матового стекла и смотрю вниз на улицу, наблюдая, как мир проносится мимо меня, словно черно-белое немое кино.

Я все еще в Чикаго. От этого мне должно быть легче. Но вместо этого осознание душит меня, я отхожу от окна, не желая ничего больше видеть.

Тихо. Двадцать два года жила в этом городе и в нем никогда не было тихо. Никогда. Окна звуконепроницаемые. Кричать о помощи бесполезно.

Побежденная, измученная и напрочь опустошенная, я плюхаюсь на кровать. Я в жизни не видела такой огромной кровати.

Одеяло стального цвета, кажется удивительно мягким под ладонями, и подушки массивными и мягкими. Это странно и не вписывается в суровость интерьера комнаты.

Поднос с едой по-прежнему стоит на прикроватной тумбочке, мой живот сводит спазмами от голода, поэтому подойдя к подносу, я поднимаю металлическую крышку. На тарелке гамбургер и картофель фри.

Еда, которую можно есть без ножа и вилки. Умно. С волчьим аппетитом я съедаю половину гамбургера и запиваю бутылкой воды.

Хоть еда и остыла, но она вкусная. Наверное, лучшее, что я когда-либо пробовала, учитывая то, что я не ела уже почти сутки. Может быть даже дольше. Я не уверена, сколько прошло времени.

Онемение начинается с моего языка, затем медленно скользит по горлу, как токсичный слизень. Я выплевываю картофель-фри и руками сжимаю шею в безнадежной попытке вырвать яд из онемевшего пищевода.

Я глотаю воздух, вбирая жизнь, чтобы смыть смерть, которая душит мои беззвучные вопли. Захлебываясь слезами, я кричу о помощи, но вырвавшейся голос из горла был едва слышен.

Я захлебываюсь собственной слюной, барахтаюсь в море простыней цвета грозовых облаков. Я борюсь остаться на поверхности, но падаю все глубже... глубже... на дно к собственной кончине.

Перед широко раскрытыми глазами, в ярких цветах мелькают кадры из моей жизни, и вдруг в поле зрения появляется знакомое лицо. Ухмыляющееся. Ждущие. Оно наблюдает… как я умираю.

Глава 4

Я не одна. Я чувствую это. Ощущаю их безжалостные взгляды на себе, ожидающие меня для потехи над моей упрямой смертностью.

– Ты очнулась, - произносит голос с акцентом. Думаю, это французский. Французский... и что-то ещё.

– Замечательно. Мы уже заждались.

Мой

пульс трепещет, словно я выскакиваю из кожи. С непослушными и вялыми конечностями я стараюсь изо всех сил сесть и перетащить свое тело на другую сторону кровати.

Темнокожий человек с медовыми глазами сидит не более чем в футе от меня, его лицо выражает любопытство – возможно, его даже позабавило мое барахтанье.

Я поднимаю взгляд и вижу другого мужчину с кожей цвета высушенного солнцем песка пустыни, стоящего у подножия кровати, и молчаливо наблюдающего за мной радужкой оттенка сажи.

– Что вы хотите?
– хриплю я, сдавленным горлом. Мужчина с кожей цвета ночи протягивает мне бутылку с водой. Я пытаюсь схватить ее, но потом останавливаюсь, вспоминая себя.
– Вы одурманили меня.

– Это сделал не я, но да, тебя одурманили. Я прошу прощения за неудобства.

Он ставит воду на тумбочку, с которой убрали остатки отравленной еды.
– Мы не хотели рисковать, ты могла пострадать во время медицинского осмотра. Но уверяю, ты была в безопасности. Это не было насилием. И вода чистая.

Его слова проникают сквозь мой затуманенный разум, и я лихорадочно оцениваю свое тело. К моему облегчению, я полностью одета.

Но мысль о незнакомце... этом монстре... прикасающемся к моей обнаженной коже...

– Ты осмотрел меня?

– Если коротко, то да. Я врач, между прочим. Я просто осмотрел ушиб и сделал несколько записей о любых отличительных знаках.

– Ты прикасался ко мне?
– Я хочу закричать, но выходит сдавленный хрип.

– Пожалуйста, Иден. Успокойся. Я не причиню тебе вред.

– Вы накачали меня наркотиками, похитили и прикасались ко мне, даже не сказав и слова о том, почему я здесь. И я должна верить тебе? Какому-то уроду, которого я даже не знаю!

Мужчина кивает.

– Было бы идеально. Я Феникс. Мой напарник Джин. Я надеялся поговорить с тобой.

Я перевожу взгляд с Феникса на Джина, чье лицо не выражает каких-либо эмоций.

– Я говорила вам - у меня ничего нет. Я ничего не знаю. Вы схватили не того человека.

Феникс качает головой, от чего длинные, смотанные дреды, перевязанные на затылке, слегка касаются его темной туники.

– Я не верю в то, что мы ошиблись. Ты та, кого мы так долго искали.

Тем не менее, здесь есть ... неувязочка. Я надеюсь, ты поговоришь со мной, чтобы мы смогли выяснить это по-хорошему, насколько это возможно. Ты найдешь мои методы более ... приятными... чем моих коллег.

Я борюсь с ядом, помутившим разум, пытаясь найти доводы в его словах.

– Приятными?
– Я отодвигаюсь от него так далеко, насколько позволяет мое вялое тело. Бессмысленно покидать кровать; такое чувство, что мои ноги не двигались в течение года.