Рождённый из слизи и Тьмы
Шрифт:
Наверное, я чего-то не понимаю в местной флористике, по мне так лучше газон, пара лавочек и протоптанные дорожки. Зато в джунглях удобнее прятаться, что я и оценил, пока подбирался к дому, затем сиганул в открытое окно на втором этаже. Сил на массовое похищение придётся потратить много, поэтому, где возможно, решил экономить силы и Тьмой не пользоваться.
Только не надо думать, что это было просто. Пришлось и под кустами посидеть, пока ждал, когда пройдёт охрана особняка и от собак по веткам полазить — по территории бегала пара здоровенных, похожих на волкодавов
Меня, само собой, никто из них не заметил. Сложно заметить серую тень в ночи, обмазанную с головы до ног отбивающей запахи мазью.
Я как самый настоящий ночной тать нацепил на себя тёмно-серную одежду, которая, как советовали книжные и телевизионные воры, куда как менее заметна в темное время. Лицо спрятал под маской, тоже по-киношному замазав углём кожу вокруг глаз, дабы, значится, не выделялась.
В дом я забрался удачно, всего в паре комнат от спальни графа. Нырнул во Тьму и через минуту уже стоял над крепко и мирно спящим стариком.
Годков графу Парису много, был он вдовцом, так что ничто не мешало его ночному отдыху. Граф ложился чуть ли не с закатом и просыпался с первыми петухами. Это была одна из причин, почему меня послали сначала к нему. Остальные предположительные участники заговора куда моложе, кто женат, кто предпочитает продажную любовь, кто любит засиживаться допоздна за бумагами, а кто вовсе домой приползает под утро в невменяемом состоянии сильного алкогольного опьянения.
«Вынырнув» из Тьмы, парой движений открыл челюсть спящего и влил содержимое небольшого пузырька.
Граф вздрогнул, проснулся, попытался сесть.
Одной рукой я заткнул ему рот, пальцами другой пережал сонную артерию и держал пока граф не отрубился. Микстурке нужно хотя бы пару спокойных минут, чтобы подействовать. В карете его разбудят.
Закинул тело сухонького старика на плечо и скользнул обратно в ставшую мне почти родной Тьму. Тут я уже ни от кого не прятался, пройдя весь путь до кареты во Тьме. Так было быстрее и незаметнее, хоть и энергозатратнее.
Несмотря на то, что Архонт меня ждал, он всё равно вздрогнул, когда я внезапно «появился» в карете.
Сделав вид, что не заметил его испуга, сгрузил тело графа на мягкую лавку и напомнил:
— Два часа.
— Не умничай, — посоветовал древний пердун. Стукнул в переднюю стенку, и карета немедленно двинулась с места.
Через пару минут мы прибыли на точку встречи, и я перебрался в карету к брату Бруно, после чего меня отвезли к следующему дому.
Здесь пришлось немного подождать, пока барон Фольк вдоволь наиграется с пышногрудой брюнеткой.
Девушку я усыпил, капнув ей в рот пару капель сильнодействующего снотворного, с бароном проделал туже манипуляцию, что с графом, сдав его на руки брату Бруно. Пересел в карету к брату Руфусу и снова…
В общем ночка была ещё той.
Голод я ощутил сразу после третьего похищения. Мне тут же, без вопросов, выдали на убой человека, которого возили в багажном отделении кареты.
Братья не стали скупиться и предоставили мне лучшее из худшего. Так что питался я кровью преступников: убийц, насильников и воров — тех немногих, которые попали в статистику правонарушения и не смогли скрыться от правосудия.
В основном, конечно воры. Откуда в столь безопасном городе, как Эдинбург — убийцы и насильники?
Мужиков усыпили всё тем же снотворным, которое я использовал на вторых половинках похищаемых и проспали бы они тихо и мирно до самого утра, если бы не мой голод.
Запас живых «консервов» при необходимости пополнялся. Кареты не стояли на месте и всё время барражировали по ночным улочкам. Братство охотников одно из влиятельнейших сообществ в городе, стране и вообще во всём мире, так что в средствах они не ограничены. Единственное ограничение сейчас — уровень доверия брата Руфуса и Бруно к их подчинённым, к аристократии Эдинбурга и ко всему оставшемуся миру.
Несмотря на постоянное и довольно неплохое питание, вымотался я страшно. Последнего похищенного затащил обратно в его постель буквально на морально-волевых. Вернулся в карету, напился крови и сразу отрубился. Меня в тот момент можно было брать тёпленьким, я бы и не мякнул — сил не было. Архонт и так с трудом меня растолкал, когда привёз домой. Как добрался до постели, вообще не помню, но как-то добрался. Меня даже кто-то раздел до исподнего. Наверное, Милана. Сам бы я точно не осилил.
Зато проснулся бодрым, как огурчик. После сна усталость, как рукой сняло. Архонта, когда тот меня увидел, аж скукожило, как старый чернослив. Ему-то поспать вовсе не удалось. Они с главами Братства делились полученными показаниями и готовили новые прожекты по раскрытию заговора против законной власти. Мне даже знать не хотелось, что они там творят. Уже от того, что знаю — голова пухнет.
Смешные люди эти заговорщики. На кой ляд им власть, ни раньше, ни сейчас понять не мог. Ради денег, высокого положения и красивой жизни?
Почему-то все, кто туда стремится в первую очередь думают об этом. А то, что власть — это ответственность и чем больше власти, тем ответственности больше — никто не задумывается.
Есть редкие исключения, не без этого. Даже в моём родном мире такие кадры каким-то чудесным образом пробивались наверх. Только ненадолго их хватало: или сжирали, или сами оскотинивались.
— Хоть не зря всё? — спросил я у деда.
— Не зря, — уклончиво ответил тот и велел: — Завтракай и собирайся. Сегодня работы прибавится.
Вот тут скукожило уже меня. Как представлю, что ещё целую ночь таскать по Тьме всяких разных туда-сюда…
Первым этой ночью мы посетили барона Осло Беренга. Тут мне пришлось не тащить барона к карете, а провести через Тьму Архонта прямо в покои барона. Барон сегодня изволил занемочь, поэтому весь день провёл в постели.
Насколько Каин помнил по приёмам, где он пересекался с Беренгом, характер тот имел склочный и взрывной. Барону ещё не было тридцати и был он хорош собой, имел богатое наследство и являлся таким же прожигателем жизни, как сам Каин. Они с Осло в какой-то степени даже дружили. По крайне мере Каин не считал его занудой, скрягой и пустозвоном. Барон всегда отвечал за свои слова.