Рождённый в чужой стране. Время перемен
Шрифт:
– Карантинные, почему до сих пор на воле?! – вопросила эта фемина. – А ну живо к себе!
– Там ещё пол не высох, – не оборачиваясь, возразил один из игроков. – И не проветрилось толком. А нам весь день сидеть в этом клоповнике.
– Чуток свободы вам, конечно, не повредит… Даю пятнадцать минут! Успеете доиграть – молодцы! Не успеете – всё равно топаете в палату. Ясно?
– Ясно! – дружно согласились картёжники.
Повернувшись ко мне, она поинтересовалась:
– А ты новенький, надо полагать?
– Точно так, – подтвердил я.
– Тогда у тебя тоже пятнадцать минут. Затем выключай телевизор и присоединяйся к ним.
– В карты
– Ну, это если они захотят тебя принять в свой клуб любителей азартных игр. – Она чуть заметно вздёрнула уголки губ и добавила: – Но вообще-то я другое имела в виду.
– Я понятливый парень. Ладно.
Медсестра, пройдя мимо меня, двинулась по коридору. Остановилась напротив процедурной, открыла ключом дверь и вошла внутрь.
Без контроля дисциплины не бывает. Появилась она ровно через четверть часа и провозгласила:
– Карантинные, свобода закончилась! Шагом марш в свою палату!
Спорить с ней мне не хотелось, и я направился к месту моего будущего заключения. Здесь вместо двери была решётка с прутьями в палец толщиной и железной задвижкой. Окна в палате тоже оказались зарешечены. Десять коек – по пять справа и слева от входа.
– Всем день добрый, – поприветствовал я местных обитателей. – Если он, конечно, добрый. Какая свободна?
– Ты про шконки? – с усмешкой уточнил один из постояльцев. – Вон те две. Выбирай на вкус!
Судя по внешнему виду, ответивший мне помнил из поэмы «Кем быть?» только три последних слова. Я чуть больше – шесть. И ещё знал, кто автор стихов. Правда, гордиться этим хоть здесь, хоть в любом другом месте не стоило.
Я выбрал койку с менее растянутой сеткой. Сунул туалетные принадлежности под подушку. Лёг и принялся впитывать информацию о сопалатниках.
Народ в палате подобрался разношёрстный: наркоманы на лечении и наркоманы, желающие пойти в армию (а лучше всего в Чечню – какие нахрен Хасавюртовские соглашения?! [16] ), военкоматчики (те, кто в армию, наоборот, идти не хотел), алкоголики, симулянты. Психически больных не было, но, как оказалось, это ненадолго. Примерно через полчаса, словно заводя на посадку подбитый самолёт, санитары внесли измождённого человечка. Волосы на голове несчастного слиплись в подобие панковского гребня. Доходягу тащили лицом вниз и в таком же положении опустили на постель.
16
Хасавюртовские соглашения – совместное заявление представителей Российской Федерации и Республики Ичкерия о разработке Принципов определения основ взаимоотношений между Российской Федерацией и Чеченской Республикой, положившее конец Первой чеченской войне.
– Вы зачем его сюда кладёте?! Это моё место! – возмутился долговязый парнишка.
– Было твоё… – не оборачиваясь, ответил пожилой санитар.
– Можешь перенести его на другую кроватку, – ухмыльнувшись, предложил Витя-Пижон. – Сам! На какую пожелаешь!
Хлопец скуксился. Поняв, что спорить бесполезно, он перебрался на свободную койку у окна – ту, которую я занять не решился.
– Это кто такой и что с ним? – поинтересовался Виталий Шестаков по прозвищу Шест. Личность в некотором смысле легендарная. Два года назад, когда ему было шестнадцать, родители отдали его на лечение. Абстинентный синдром сдержанности не способствовал, и он, выпрашивая реланиум, несколько раз ударил ногой по закрытой двери – в то время ещё деревянной. Несмотря на хлипкое телосложение бузотёра, дверь слетела с петель. Шесту поставили диагноз «психопатия», а на входе в палату установили уже знакомую мне решётку.
Сейчас Шесту светил срок за ограбление, и он горел желанием снять с себя «психическую статью» и укрыться от возмездия в рядах российских воинов.
– Это Вася, – проинформировал нас медбрат-десантник. – У него ступор. Он так может и двое, и трое суток валяться. Пущай отходит…
Санитары, сорванные с выгула других пациентов для «транспортировки» больного, ушли.
Через полчаса, надышавшись свежим воздухом, в пятое отделение вернулись его обитатели. Они галдели, словно школьники, выходящие из кинотеатра. Медперсонал не сразу смог развести их по палатам. Воспользовавшись занятостью санитаров, к нам забежал Серёга Евсеев – Евсей, один из «коренных» наркоманов.
– Новенький? На системе? Передачи будут? – затараторил он, обращаясь ко мне.
– Евсей, он военкоматчик, – видя мою растерянность, пояснил Татарин.
Вообще-то он был Ринатом, но по имени к нему обращались редко. Если прозвища Шестакова и Евсеева были производными от фамилий, то у Рината оно родилось от национальности. Я уже знал, что Татарин и Шест живут в одном квартале и угодили сюда «по общей теме».
– А больше новеньких не было? – спросил Евсей, не скрывая своего разочарования.
Я стал ему неинтересен, но меня это ничуть не огорчало.
Татарин мотнул головой в сторону Васи и сообщил:
– Психа вот ещё принесли. На него хоть мочись – лежит бревном.
Евсеев обвёл всех взглядом и с надеждой в голосе протянул:
– Хоть бы Юлька сегодня пришла…
Его кумарило. Видно это было и по телу, и по походке, и по воспалённым мутным глазам.
Евсей ушёл. А через пару минут я услышал, как он, уже из своей палаты, горланит под гитару «Дыхание» Бутусова [17] .
17
Вячеслав Геннадьевич Бутусов – советский и российский рок-музыкант, лидер и вокалист нескольких рок-групп, писатель, архитектор, общественный деятель. Звание «Заслуженный артист Российской Федерации» получил только в 2019-м году.
Я попытался оценить расстановку сил.
Справа от меня лежит наркоман, которого родители сдали на лечение. Сейчас он под реланиумом и потому спит. Значит, до момента, когда препарат перестанет действовать, страждущим наркоманам (Евсей уже наверняка интересовался им) мой сосед бесполезен, а для меня безопасен.
Измождённый Вася тем более безопасен.
Симулянт – мужик из деревни (брат подруги заведующей отделением), человек спокойный. Его цель – получить подтверждение инвалидности, а с ним и пенсию – пусть и небольшой, но источник дохода. Трогать его никто не станет, а нарываться сам он не будет.
Военкоматчик, перебравшийся к окну, – тихий сопляк. Будет избегать конфликта до последнего.
Алкоголики… Двое спокойные, а вот третий, похоже, с гонором. Доведись мне с ним встретиться за стенами больницы, я бы натолкнулся на непонимание и запах чеснока.
И, наконец, Татарин с Шестом – ребята молодые, но распальцованные. Этих следует всегда держать в поле зрения. Против меня они, правда, ничего пока не имеют. Но именно пока.
Выходит, потенциально опасны последние трое.