Рожденный в СССР. Дилогия

Колесов Дмитрий Александрович

К нашему разговору стали прислушиваться люди и подходили поближе.

– Ну не знаю. Я в них, тоже, ничего привлекательного для нас не вижу, - недовольно сказал Валентин.

– Вы, друзья, забываете одно, что Владимир Семенович Высоцкий - артист. Он в своих песнях играет роли, он преображается в свой песенный образ. И потому ему верят и его песням, тоже. Ведь артист играет всякие роли, как положительные, так и отрицательные. Он не оценивает, что такое хорошо, а что такое плохо - это делаем мы слушатели и зрители. Артист раскрывает образ, это его профессиональная работа. Так и Владимир Высоцкий пишет и поет

разные песни и даже "отрицательные", в привычно нашем понимании. И в них он тоже искренен, когда создает образ, - пытался я высказать людям свое мнение.
– Но я вижу, что вы со мной не согласны. Хорошо, Саня, дай мне свою гитару.

Я начал с маршевой военной песни:

– "По выжженной равнине за метром метр, идут по Украине солдаты группы "Центр...", - и заметил, как построжали лица фронтовиков, а после слов, - "А перед нами все цветет, за нами все горит..." - у них еще, непроизвольно, начали сжиматься кулаки.

Последние слова я просто проорал, ну нет у меня харизмы Высоцкого:

– "Первый, второй. Первый, второй...", - и уже в полной тишине сказал:

– Вот это и есть песня-образ.

– Жестокая правда, - высказался полковник, - так оно и было и это не забыть. Никому и никогда.

Помолчали, думая, каждый свое. Даже мальцы прекратили галдеж. А я думал о том, как он жестоко ошибается: мало того, что забудут, будут еще и воспевать, как подвиг. Бывшие граждане СССР.

– А это на ваш суд Степан Степанович, - и начал негромко петь в постепенно воцарившейся тишине. Даже не петь, а просто делиться мыслями со слушателями: "Всего лишь час дают на артобстрел, всего лишь час пехоте передышка, всего лишь час до самых главных дел..." - Степыч окаменел, а я продолжал эту... исповедь, - ...Ведь мы не просто так, мы штрафники, нам не писать "Считайте коммунистом".

Дожидаться обсуждений я не стал, а не снижая возникшего накала сопричастности, запел:

– "На братских могилах не ставят крестов

И вдовы на них не рыдают...", когда прозвучала последняя строфа, - "На братских могилах не ставят крестов... Но разве от этого легче?!"

То Теточкин потрясенно спросил:

– Это тоже он?
– И сам себе спросил, - как же он все это вместе, в себе одном носит?

А Валентин Алексеев резюмировал , как журналист:

– Он поет для всех. Поэтому будет популярен, пока жив. Как минимум.

– В самую точку, Валя. Вот Булат Окуджава... он интеллигент до мозга костей и рефлексирует в каждой второй своей песне. Юрий Визбор, наоборот, адреналинщик. Его песни воспевают людей риска: альпинисты, горнолыжники, моряки, геологи, летчики... А Высоцкий для всех. Простые слова, обычные мысли и все в нерв. Каждый берет в его песнях то, что ему нужно. Что задевает струнку в его душе. Как вы считаете, Василий Григорьевич, с точки зрения психологии?

– Какая здесь психология, это вне науки. Это высокое искусство. Феномен.
– Ответил профессор и конечно он был прав.

Уже в конце наших посиделок ко мне подошел Деменьтев:

– Как оно Иван, все приходит на круги своя... если верить в переселение душ. Теперь ты на своем месте?

– Так точно, товарищ подполковник, - бодро выпятил я грудь и уже спокойно добавил, - спасибо за поддержку.

– Какая поддержка, у тебя такая опора наверху, что или генералом станешь или

расстреляют. На всякий случай, - вполне серьезно сказал он.
– Слушай, если я приду домой к этому артисту-певцу, с парой литров и не буду конспирироваться, он меня примет?

– Расскажете про свою служебную загогулину, конечно что можно и он сам не отстанет от вас. Он же коллекционирует людей, человеков, это по его песням видно.

– Уж больно ты мудр, двадцатичетырехлетний Иван Иванович Новиков. Но я рад, что ты... снова в строю, - и ушел.

Встреча с Ван Ванычем оставила в душе осадок. Он обиделся, на то что я пошел в армию, а не в спортивную роту "Динамо" . Как оказалось, в сборной по дзюдо всерьез рассчитывали на меня в предстоящем олимпийском году. Еще он мне рассказал, что пошел устойчивый слушок о восстановлении его на должности главного тренера сборной СССР по дзюдо. Это из хорошего. Но вот то, что зачетным борцом в тяжелых весах оставался только Федор Варламов, успевший стать чемпионом Европы, в то время, как Петр Столбов уходил с татами. Было плохой новостью. Ван Ваныч прочил Петра на должность второго тренера сборной и теперь ему нужен был, борец в тяжелые веса. Еще один зачетный тяж. Он даже обрадовался, когда увидел, что я скинул шесть килограммов. Значит держал форму, однако, как в аптеке рассчитал Семенов. Но мое решение не возвращаться в большой спорт, было окончательным и это его не обрадовало. На что я предложил ему попробовать Саню, так как тот обязательно выскочит за год выше девяносто килограммов.

– Саня будет, свободен целый учебный год , так как он уже подогнал весь учебный материал под выпускные экзамены, - уговаривал я тренера. На что Ван Ваныч только неопределенно хмыкал.

– Вот вы во сколько лет, встали у штурвала торпедного катера?
– привел я последний довод.

– Хорошо, я попробую, - почти сдался Ваныч. И у меня сразу улучшилось настроение, как и у него. Кажется.

Его благородие, младший лейтенант Иван Иванович Семенов, приплелись домой под самое утро. И потому имел со мной вполне серьезный предметный разговор:

– Иван, извини, что я лезу своими грязными лапами в ваши с Ксюхой скоропалительные отношения, но... воспитанники этого детского дома, мне как родня. Задурить молодой девке голову, с твоей фактурой, очень легко и просто. А что дальше?

– Как у нее я не знаю, а у меня серьезно. Очень серьезно, с первого взгляда.

– Тогда давай все делать по уму, а не у всего детдома на глазах. Понимаешь меня?
– Спросил я у него и добился утвердительного кивка.
– У тебя сколько суток отпуска?

– Пять, осталось четверо суток и трое суток дороги.

– Вот, неделя. План простой, берешь Ксюху и летите в Крым. У Сани там есть дом, в селе Морском. Это под Алуштой, туда вас любой таксист, из аэропорта Симферополь, довезет за полтора часа. С билетами я сегодня же договорюсь.

И договорился, небезызвестная Розалия Иосифовна Вайсберг, оставила мне пару контактов. Одним из которых, по имени отчеству Марк Юрьевич, я и воспользовался. Обошлось мне это в обещание отдать ему на реализацию несколько ювелирных гарнитуров, подобных выставленному мной в салоне Худфонда. А так как, они у меня были в наличии, еще в старых, наработанных запасах. то проблема с отлетом влюбленной парочки была решена моментом.