Рождественская конфетка
Шрифт:
– Эй, - Хэнк указывает на него пальцем, - держи свои руки при себе.
Мистер Барнс хмурит свой морщинистый лоб.
– Мне восемьдесят, сынок, но я был бы рад выйти с тобой и преподать тебе урок, как нужно разговаривать со старшими.
– Какие-то проблемы, Олив?
– Миссис Блэк выкрикивает из дальней части комнаты. Ее раздражающий учительский тон заставляют меня ощетиниться.
– Нет, все в полном порядке.
– Я указываю своим подбородком в сторону стола для бинго.
– Просто проходи вперед.
Хэнк наклоняется и приближает свое
– Держи руки при себе, старый извращенец, или я скажу им лишить тебя шоколадного пудинга.
– Эй ты…
– Спасибо вам за ваши слова, мистер Барнс.
– Хэнк повышает свой голос, чтобы скрыть его сердитое бормотание.
– Счастлив находиться здесь.
Миссис Блэк резким движением руки указывает мне разобраться с этим. Поэтому я поспешно направляюсь к столу для бинго. Хэнк только что защитил мою честь или что-то вроде того? И почему это заставляет меня ощущать, как в груди разливается приятное тепло?
– Думай о черной лакрице, думай о черной лакрице, о черной гребанной лакрице, - я бормочу себе по нос, когда поворачиваюсь лицом к пожилой толпе (прим. пер.: лакрица — это та же солодка, с травянистым привкусом).
– Лакрица?
– Он стоит рядом со мной, его рука расслабленно покоится на рычаге барабана лототрона.
– Ничего. Просто дай мне уже в руки этот гребанный шар.
– Прости?
– На губах парня растягивается улыбочка, и он поворачивает ручку лототрона, шары начинают перемешиваться, ударяясь о серебристый барабан.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Стараюсь изо всех сил улыбаться пожилым людям, которые сидят за рядами столов, и в то же время игнорировать усмехающуюся Кендейс, расположившейся в дальней части комнаты.
— Вот возьми, - Хэнк передает мне шар.
– О-45,- выкрикиваю я, и игра начинается.
По комнате проносится тихое бормотание, и миссис Блэк начинает играть на пианино, стоящем рядом с парадным входом, который сейчас залит солнечным светом. Забавная мелодия «Украсьте зал» задает праздничное настроение, в то время как мы с Хэнком называем номера шаров (прим. пер.: «Украсьте зал» - известная рождественская и новогодняя песня на английском языке, ставшая популярной в начале XIX века, которая не только поется во время зимних праздников, но и используется во многих художественных произведениях).
– Как часто ты помогаешь тут?
– спрашивает он.
– Примерно раз в неделю, - отвечаю я, после того как произношу следующий номер.
– Это так мило с твоей стороны.
– Это часть моей работы. Быть владельцем бизнеса - означает по возможности помогать людям.
– В этом случае, я хочу последовать твоему примеру.
– Как я уже сказала ранее, есть множество мест, где бы ты мог провести свое время с пользой, помогая людям.
– Я не хочу, чтобы он присутствовал в моей жизни больше, чем это необходимо.
Хэнк передает мне еще один шар, и на этот раз его пальцы задерживаются на моих чуть дольше, чем до этого. Это прикосновение пронзает меня взволнованным ощущением, несмотря на то что я изо всех сил стараюсь игнорировать его. Почему он так приятно пахнет? Чистотой и чем-то невообразимо мужским, плюс к этому всему сладостью, что вчера витала у него в магазине. Это неправильно, что парень пахнет настолько приятно.
Господи, думай о черной лакрице, о черной лакрице.
– Не могла бы ты назвать еще номер шара, дорогая?
– говорит миссис Кармайкл, поправляя свои очки с огромными стеклами.
– Я не могу расслышать его из-за моих кошек. Они так громко мяукают, когда голодны.
Я оглядываю комнату, в которой нет никаких кошек.
– Конечно, И-14.
– Спасибо, - говорит она с теплотой в голосе, смотря на свою карточку снизу вверх.
– Я хотел кое-что спросить у тебя прошлым вечером, но не смог, потому что слишком нервничал.
– Пальцы Хэнка вновь ласково прикасаются к моим, когда он передает мне следующий шар.
– Что?
– произношу я хрипло, когда называю номер. К этому времени мы должны уже закончить с бинго, но уже понятно, что в доме престарелых это займет некоторое время.
Он наклоняется ко мне, теплое дыхание щекочет мне ухо.
– Я все задавался вопросом, какая твоя любимая конфета.
Мурашки покрывают мою шею и кожу рук, когда я быстро выхватываю шар из его рук и произношу номер.
– Мне не нравятся конфеты.
– Я смотрю на него, в то время как Хэнк также пристально смотрит на меня, пожирая взглядом. Проблема в том, что просто не могу сказать, что это неприятное ощущение, совсем наоборот.
– Да ладно тебе. Все любят конфеты.
– А я не люблю, - его близость буквально сбивает меня с толку, и я запинаюсь, когда произношу следующий номер.
– Ты уверена? Я видел, как ты смотрела на яблочные леденцы.
Выдыхаю.
– Я не знаю, о чем ты говоришь.
Он придвигается ближе ко мне, и наши руки соприкасаются.
– Не волнуйся. Я никому не скажу.
– Его спокойный шепот заставляет мое сердце замереть.
– Кстати, ты выглядишь потрясающе.
Не могу сосредоточиться на цифрах, только не тогда, когда он соблазняет меня. Это совершенно не помогает, потому что этот парень смущает меня больше, чем все известные мне мужчины со времен… Старших классов, когда я смотрела, как Хэнк бегает кроссы вместо того, чтобы сидеть и делать домашнюю работу. Я попадаю в ту же ловушку с тем же парнем и, мне кажется, не смогу выбраться из нее самостоятельно.
– Яблочные конфетки, - говорю едва слышно.
– Что?
– Господи, его голос, что раздается в моем ухе, заставляет пробежать дрожь вниз по моему позвоночнику.
– Мне больше всего нравятся яблочные конфетки.
– Мне хотелось бы посмотреть, как ты ешь одну из моих яблочных конфет. С большим количеством карамели и только для тебя.
– Хэнк передает мне еще один шар, его мизинец поглаживает мой.
– Чтобы ты ощущала сладость на своем языке.
Мое тело буквально поглощают языки пламени, когда наши глаза встречаются, и я произношу номер шара: