Рождественские рассказы
Шрифт:
— Очень приятно! — дружески хлопнул в руку нового знакомого Боби.
— Приятно! — повторил и Тоби, подозрительно косясь на джентльмена с цилиндром, и слегка отстранил его, когда тот хотел было воспользоваться стулом, предназначенным для Кэт.
Не прошло и минуты, когда все посетители бара мистера Пупеля знали уже, что между ними находился знаменитый африканский герой, и вокруг стола, занятого друзьями, стало даже немного тесновато.
У стола появились теперь два зеленых фартука, бойко сервируя все, что следует, для, очевидно, исключительного ужина. Пришел еще третий фартук почтенного вида, с седыми бакенбардами, лысый во всю свою голову, и осведомился, как джентльмены прикажут подавать блюда: все разом, или с соблюдением известного порядка.
— Подавать все разом, когда придет дама!
— Они уже пришли! — сообщить лысый фартук.
— А... Где?
Боби вдруг побледнел и даже пошатнулся на ногах. Тоби бросился к дверям навстречу.
А в дверях, действительно, здоровенная девушка, с сильно развитым бюстом, круглолицая, грубо-красивая, уже заметила наших друзей и энергично прочищала себе дорогу.
Так как почти уже все посетители ресторана были, так сказать, в курсе дела, то появление Кэт встречено было весьма сочувственно — ей даже зааплодировали. Девушка была очень смущена, особенно когда с трудом высвободилась из медвежьих объятий своего жениха-героя... Она широко вытаращив свои круглые темно-карие глаза, озиралась по сторонам, немножко напоминая встревоженную сову, но все смотрели на нее так дружески, так ласково, так приветливо поднимали свои стаканы и кружки... Даже сомнительные девицы в ярких шляпах и те ей сочувственно подмигивали. Кэт ободрилась и сделала общий книксен....
Эта вежливость весьма всем понравилась.
Посадили невесту между Боби и Тоби, господин с цилиндром сел за тот же стол, девицы еще пододвинулись ближе, подошло еще несколько джентльменов, и, чтобы начать разговор, попросили у Кэт позволения курить, хотя курили все и раньше, и над столами носились целые облака синего табачного дыма. Разговор, очевидно, становился общим.
Вероятно, весть о прибытии африканского героя проникла и за стены ресторана, так как посетители все прибывали и прибывали, становилось душно...
Боби ел усердно, Тоби тоже, Кэт не заставляла себя просить, но, выпив почти залпом кружку эля, принялась сначала за пылающий сладкий пудинг...
Интимные разговоры, конечно, отложены были до другого времени — неудобно было в такой публике, да к тому же приходилось отвечать на сыпавшиеся перекрестным огнем вопросы — и разговор, став общим, захватил вопросы исключительно батально-политические...
Боб Гукер вошел в свою роль энергично и беззастенчиво. Он говорил, возвышая голос. Он пил и рассказывал... Да нельзя же так много говорить и не промочить себе горла. Иногда он даже пел боевые сигналы, подражая звукам трубы... Он произносил: «пиф!» и «паф!» и даже — «бум!» когда приходилось намекнуть на пушки; но что у него особенно хорошо выходило — это «тррр...» удивительно похоже на звуки картечницы Максима.
Аудитория сочувствовала герою, ему аплодировали: не раз Тоби гордился своим другом, а Кэт разинула рот, зажала руки между своих колен и смотрела на своего жениха восторженными глазами... Она, впрочем, очень многого совсем не понимала. Она даже сомневалась!.. Действительно, нужно ли для войны так уж много крови? Но ведь все в восторге, значит, это хорошо... Значит, так и полагается...
— Пошли мы в атаку! — говорил Боби, сам даже задыхаясь от восторга. — Идем растянутой цепью все вперед и вперед... И трудно же было! Все в гору, жара смертельная, буров, этих скотов, совсем не видно, будто и нет их... Идем мы храбро, смело... Вдруг сигналы: «Стой, стой!» Что такое? Скачут к нам два полковника, говорят, что там, куда мы шли, неприятеля совсем нет никакого, что буры струсили и ушли совсем в другую сторону... Посчастливилось им, что не дождались наших штыков, крикнули наши молодцы «Ура!» и расположились на отдых... Тяжелое было время... А раз попали мы под их огонь, хорошо стреляют, собаки... Сам генерал подъехал к нам и говорит: «Вперед, мои британские львы!» Мы и побежали...
— То есть как — побежали? — усомнился кто-то из слушателей.
— Да очень просто. Стали маневрировать, менять свою позицию, приводить наши войска в безопасное положение... ушли довольно благополучно и оставили буров с большим носом. Но ведь нельзя все вперед и вперед! Одна бессмысленная храбрость до добра не доведет, надо и искусство, умение пользоваться обстоятельствами.
— Конечно, конечно... — раздались одобрительные голоса...
— А раз мы шли в резерве... нам приказано было обезоруживать раненых буров. Их довольно-таки много валялось и корчилось в поле, ловко тут наши поработали штыками... и нельзя было иначе; вот какие были случаи: лежит, словно убитый, не шелохнется, притворится мертвым, наши пошарят около него немного, оберут, что нужно, часы, кошелек, что из одежды, если хорошее, бросят и уйдут, а он, мерзавец, жив, да тихонько и удерет... отползет в сторону и поминай, как звали. Выздоровеет, да опять к своим пристроится... разве так можно допускать?
— Ловкие шельмы!
— Но мы-то поняли эту воровскую уловку... Пришпилишь его хорошенько штыком, он и подаст голос, завопит...
— Ой-ой-ой, как страшно! — вздохнул кто-то из слушателей...
Девицы в ярких шляпках побледнели, и одна взялась за свою грудь, словно ее тошнить начало... Даже Кэт что-то нехорошее почувствовала на сердце и попыталась было слегка отодвинуться от рассказчика.
— Куда ты? Постой! — придержал ее Боби Гукер... — Я вот увлекся немного и забыл совсем о тебе, о моей милой, дорогой Кэточке. Ха-ха... Вы позволите, господа...
Он обнял ее за шею и хотел было звучно поцеловать в самые губы, да та отвернулась...
— А это видела?
Боби расстегнул свою куртку и вытащил из внутреннего, заколотого булавкой кармана маленький сверток. Солдат тщательно и медленно принялся его развертывать. Кэт снова подвинулась ближе, и глаза ее загорелись любопытством.
— А это видела? — снова повторил Боби, и в его толстых пальцах сверкнула словно огненная искра...
— Ого! — первым произнес джентльмен с цилиндром.
— Неужели настоящий?..
— И такой величины!.. — раздались голоса.
— Это что же? — произнесла Кэт и даже задохнулась слегка от волнения.
— Это, моя красавица, твое приданое. Можешь его взять и надеть на свой пальчик. Только ты знаешь ли, можешь ли понять, моя дорогая простушка, что стоит эта стеклянная штучка? Ха-ха — стеклянная!..
— Больших денег стоит, — покачал головой Тоби. — Я думаю, не менее пятидесяти фунтов...
— И за сто не купишь! — тоном знатока заметил и солидный джентльмен.
— Позвольте взглянуть? — подошел сам мистер Пупель. — Ого! — он взял перстень, внимательно осмотрел, подышал на камень, протер кончиком салфетки, попробовал даже на кончик языка и, возвращая его Кэт, авторитетно решил: — Меньше как за двести пятьдесят фунтов отдать нельзя. Я сам дам охотно эту сумму!
У Кэт замерло сердце от такой колоссальной суммы. Ведь это целое для нее состояние... Она смотрела на своего жениха, как на какое-то сверхъестественное чудо, и не сопротивлялась теперь, когда тот притянул ее вплотную к своей груди, сжал в объятьях и чмокнул так звонко, что все весело расхохотались.