Рождественские зори
Шрифт:
– Как-то грустно, не похоже на сегодняшний день. Но стихи прекрасные, и ты молодец, на память – это хорошо.
– Какие уж вспомнила. А ты восторженные стихи не написал о возвращении на родину?
– Пока восторгаться нечем, да и родину я пока видел только с асфальтовой дороги. Чтобы почувствовать себя на родине, мне надо в степь, и не сейчас, это время не для созерцаний, а вот весной – это да! Вот тогда и слава, и рифма появятся. Весной просыпается степь, каждая травинка, всякий цветочек хочет первым показаться на свет Божий и украсить своё место рождения, а все вместе украшают степь-матушку. А когда буйно зацветут на горе лохмачи, желтые, розовые, красные или даже с синевой – о, это буйство красок так возбуждает воображение, так настраивает на радость жизни, и кажется, что эта красота вечна, и жизнь
ЭТУ ОСЕНЬ Я ДАРЮ ТЕБЕ!
– Ох, и лирик ты, Катков, – и поцеловала меня так, как только она одна умеет.
В конце декабря Маша пришла ко мне на работу и сообщила радостную новость. Председатель сельского Совета Таисия Степановна Пузикова пригласила её на работу в должности секретаря исполкома, на время декретного отпуска штатного сотрудника. Маша принесла письмо от Лены с фотографией.
– И то слава Богу, хотя бы год, но поработаешь. Всё не дояркой. А что надо по юридической части, я тебе помогу. Мы же в одном здании, ты на первом, я на втором этаже, да и мне веселее будет, ты же рядом.
Рассматривая фото, Маша обратила внимание, что наша девочка повзрослела. Или наряд её так изменил.
– Время, время, Машенька, людей меняет.
С восьмого января 1986 года Маша приступила к работе, а точнее сказать, начала процесс вхождения в профессию. Спасибо сотрудникам сельского Совета Любови Павловне Толстиковой и Вере Александровне Цибуленко, которые оказывали Машеньке всевозможную помощь. Так, своими стараниями и с посторонней помощью, она прекрасно разобралась в новой для нее сфере.
За несколько дней до нового года пришёл к нам Николай Денисов, спросил:
– Ты готов к встрече великого народного праздника ДРАБАДАН?
– Это что за праздник такой?
– А ты что, не знаешь? Он празднуется с 31 декабря по 9 января, его покровителями являются … Святой Цитрамон, Марфа Рассольница и Иван Рукотряс.
– Вот окаянный, такое придумал.
Тяжелы зимы в моей родной станице, да и поздняя осень похожа на зиму. Ветры – самая беспокойная часть погоды. Если ветер с горы, то до центра несёт – не остановиться, зато в обратном направлении – шаг вперёд и два назад. Когда есть снег, метель неделями не прекращается.
Метель, метель… Метёт и ночь, и день,И не унять её, не переспорить.В вуаль зимы ныряю, словно тень,Молчу, не смея сказке прекословить.Новогодние праздники, как мне кажется, были самые скучные за мою жизнь. Даже телевизор – и тот работал отвратительно.
Как-то сидели в ожидании вечернего КВНа, когда вошел Николай Степанович Марков с листком бумаги. Кто-то из зала попросил:
– Николай Степанович, хоть ты зачитай что-то приятное.
– Так я для этого и пришёл. Какое у нас сегодня число?
– Двенадцатое.
– А какой праздник приближается? Не надо… – он поднял руку, – не надо говорить, я вам сейчас напомню.
– На трибуну поднимись, Николай Степанович.
– Зачем? Я вижу вас, вы меня. Туда, – и он указал на трибуну, – поднимаются мелкие люди, которые боятся, что их не увидят и, не дай Бог, не услышат. Вы меня видите и, надеюсь, услышите, я громко читать буду. Так вот о празднике:
– Вот и кончились гулянки,Кутерьма, загул и пьянки…Больше нету недосыпа…Больше морда не разбита.Кожуры нет на ушах.Руки, ноги не в бинтах.Чистота, порядок в доме,Нет бутылок на балконе.Нет в салатах фейерверков,Вновь прикручены все дверки.Нет на люстре колбасы,Не разбросаны трусы…Даже кот после весельяПерестал болеть с похмелья.Чёрт … Забыли… Снова в пот…Скоро ж СТАРЫЙ НОВЫЙ ГОД!!!– Вспомнили?
В это время вошёл парторг и обратился к Маркову:
– Николай Степанович, прошу на трибуну, что же вы.
– Спасибо, Геннадий Николаевич, но я уже сказал, кому там место.
Зал просто лёг от смеха и наградил Николая Степановича заслуженными аплодисментами.
Работа в коллективе меня не радовала. Я, привыкший работать на производстве, в совхозе открывал для себя всё больше странностей, а иногда и просто глупостей. Вот была у директора такая привычка: пять вечеров в неделю собирать весь управленческий аппарат. Называлось это, «планёрка» и длилась она два часа. Я назвал её КВН и это прижилось. Раз в неделю – занятия по экономическим вопросам. Итак, рабочий день заканчивается в семнадцать часов, час перерыва – и в восемнадцать начинается эта болтовня ни о чём, как говорится, «переливают из пустого в порожнее». Чего я только там не услышал! Здесь решались не только производственные вопросы, но переходили на личности, залезали в личную жизнь работников. Было всё: и слёзы, и юмор, и беспредел. Меня иногда посещала мысль: «Как жаль, что в магазине не продают мозги. Так хочется кое-кому сделать подарок. И прежде всего автору этих посиделок».
Директор, например, говорил зоотехнику второго отделения Владимиру:
– Учись работать у зоотехника первого отделения!
Тот отвечал, намекая на разговоры о том, что директор и зоотехник первого отделения «дружат организмами»:
– Чтобы мне так хорошо работать, мне надо делать операцию.
Я стал отказываться посещать эти «уважаемые» собрания. Директор устроил скандал:
– Ты что, лучше всех?
Смешно. Значит, на собрания ходят не лучшие?
Говорю, что собрания или планёрки моего профиля работы не касаются. Так зачем я здесь? С тех пор он начал меня поднимать по поводу и без повода: «Юрист, скажи, что он не прав» или «Юрист как будет правильно?». Если я отвечал не так, как он хотел, он просто по-хамски заявлял: «Садись, ни черта не знаешь!»