Рождественское чудо
Шрифт:
Мы вместе пришли на вечеринку. Вместе ушли. А на следующий день вместе приехали на работу.
Чувствуя себя последней идиоткой, Ким глупо улыбнулась.
Дженни покачала головой и сунула ребенку соску.
– Тони живет в соседнем доме. Он лучший друг моего мужа. Мой благоверный не захотел идти на вечеринку, так как никого там не знает. А Тони сдал свою машину в мастерскую.
Вот я и подвезла его. А на следующий день подбросила его на работу. Но, слава Богу, на днях он купил новую машину. Он вообще последнее
– Что вы имеете в виду? – спросила Ким, передавая пакеты с клюквой кассирше.
– Он полностью обставил свой дом. За час, представляете? Не понимаю, что на него нашло.
Ким расплатилась за клюкву.
– Было очень приятно поболтать с вами. Дженни, – сказала она, отходя от кассы. – Желаю вам счастливого Рождества.
– И вам того же, – улыбнулась Дженни.
– Что с тобой происходит? – наклоняясь вперед, спросил отец. – Ты весь вечер витаешь где-то в облаках.
– Я знаю. Прости. Просто… я думаю.
– О чем или о ком?
Ким печально улыбнулась:
– Я совершенно не умею скрывать свои, чувства.
– Хочешь, поговорим?
– Да нет, не о чем говорить. Не знаю. Я злюсь на себя.
– Почему?
– Потому что я – упрямая, самовлюбленная тупица. Ты можешь оспорить мое мнение, – улыбнулась она.
– Мне я оказалось, что ты говоришь обо мне, – отшутился отец.
Ким засмеялась.
– Думаю, с годами все становятся похожи на своих родителей. Кажется, так принято говорить?
Отец подумал секунду и серьезно спросил:
– А что, если твой отец изменился?
– Не знаю. Я, во всяком случае, не изменилась. К тому же слишком поздно что-либо менять.
– За прошедший месяц я усвоил одну мудрую истину: никогда не бывает слишком поздно.
– Кстати, – желая сменить тему, Ким взглянула на часы, – половина двенадцатого. Ты еще не очень проголодался? Может быть, не будем ждать двенадцати?
– Ну уж нет. Все в свое время. После того как часы пробьют полночь, обменяемся подарками и…
– Папа, я уже говорила тебе, что получила свой подарок…
Он улыбнулся:
– Я еще не видел, как ты катаешься на, нашем катке.
– Завтра, может быть, увидишь.
– А сейчас? Я бы мог смотреть из окна, – сказал он, вставая и зажигая свет во дворе.
Ким удивленно взглянула на него:
– Прямо сейчас?
– А почему бы и нет? В конце концов, сегодня Рождество.
Ким кивнула. Если она как следует утеплится, то, может быть, и сумеет противостоять холоду. Надо только двигаться, и тогда мороз не страшен.
– Хорошо, – сказала она и отправилась искать недавно купленные коньки.
Гарольд стоял у окна, наблюдая, как Ким выбирается на лед.
Сделав несколько скользящих шагов, она помахала ему. Отец, гордо улыбался, глядя на дочь. Гарольд с удовольствием понаблюдал бы за ней еще, но ему предстояло
Несколько минут назад пошел снег, и Тони включил дворники. Когда он затормозил у дома Риссонов, по радио запели рождественский гимн. Гарольд Риссон удивил его, настояв, чтобы он приехал к нему, как только сменится с дежурства. В конце концов, он мог побеседовать о предписанном лечении с Гаркави. Ведь это он его кардиолог, а не Тони.
Тони вышел из машины и пошел к дому. В доме было темно, и только елка светилась в окне гостиной. Тони покачал головой. Наверное, Риссон дождался, пока Ким ляжет спать, и только потом пригласил его.
Тони остановился у двери. К ней был пришпилен конверт с его именем. Он вытащил из него записку и прочитал:
Поздравляю и желаю счастливого Рождества.
Гарольд.
P.S. Будь терпелив с Ким. Помни главное: она любит тебя.
Ким чувствовала себя уже увереннее. Как жаль, что нет музыки, подумала она, увеличивая скорость и раскинув в стороны руки. Она попыталась сделать пируэт, но потеряла равновесие и упала на лед. Ким расхохоталась, потом поднялась, посмотрела в окошко и шутливо поклонилась отцу. И вдруг увидела, что у кромки катка стоит Тони.
Она села на лед, не чувствуя, как холод и влага просачиваются сквозь джинсы.
– Тони? – тихо спросила она, смахнув с ресницы снежинку.
Он улыбнулся и шагнул на лед. Подойдя к Ким, протянул ей руку и помог встать. Потом показал ей записку.
Ким медленно читала ее, и ее большие карие глаза наполнялись слезами. Прочитав до конца, она подняла голову и посмотрела на Тони.
Тони заговорил первым:
– Ким, я… прости, если…
– Тебе не за что извиняться. Это я должна извиниться.
Прости. Я боялась повторить ошибку своей матери и чуть не совершила самую страшную ошибку в своей жизни.
Он стер с ее щеки слезу.
– Так ты переменила свое мнение насчет нас с тобой?
Она улыбнулась и кивнула:
– Да, как только представила себе жизнь без тебя.
– И какой она тебе показалась?
– Грустной и одинокой. Ты предложил мне бесценный дар, дороже всех денег и славы, а я побоялась принять его.
Он крепко обнял ее.
– Я люблю тебя, Ким. И понимаю, что тревожит тебя… но думаю, если мы будем разумно совмещать в своей жизни любовь и работу, все будет хорошо. Даже твой отец понял это. Кстати, о твоем отце, – сказал он. – Не знаю, как тебе это удалось, но ты даже его смогла изменить. Его письмо… это просто чудо.
Ким засмеялась от счастья и, выхватив его из рук Тони, прижала к себе – Это не чудо. Это магия. Магия Рождества.
А чуть позже, когда где-то вдали церковный колокол пробил полночь. Тони поцеловал ее.