Рождество Эркюля Пуаро

Агата Кристи

– Не особо располагающий к себе человек, – констатировал Пуаро.

– Отвратительный тип! – усилил эту оценку полковник Джонсон. – Вопрос теперь в том, что нам делать с его показаниями?

Сагден кратко резюмировал суть дела.

– На мой взгляд, есть три версии, сэр. Первая: Хорбюри – вор и убийца. Вторая: Хорбюри – вор, но не убийца. Третья: Хорбюри невиновен. В пользу первого допущения говорит то, что он слышал разговор по телефону и знал, что кража обнаружена. По тому, как вел себя старый господин, он решил, что находится под подозрением. Быстро принимает решение: демонстративно

уходит в восемь и обеспечивает себе алиби. Довольно несложно выйти из кинозала и незаметно пробраться сюда. Конечно, он должен быть совершенно уверен в том, что девушка его не выдаст. Посмотрим завтра, что мне удастся из нее выудить.

– А как же он мог проникнуть в дом? – спросил Пуаро.

– Это уже более сложный вопрос, – согласился Сагден. – Но и это тоже можно устроить. Если, к примеру, одна из служанок открыла ему боковую дверь?

Пуаро в знак сомнения поднял бровь.

– Выходит, он доверил свою жизнь в руки сразу двух женщин? И одна-то женщина уже означает большой риск, но чтобы две – это граничит с самоубийством.

– Некоторые преступники думают, что им все сойдет с рук, – сказал Сагден. – В пользу второй версии говорит то, что Хорбюри мог выкрасть алмазы, унести их сегодня вечером из дома и передать, вероятно, сообщнику. Все это само по себе несложно. Но в таком случае мы должны допустить, что старого господина убил кто-то другой – кто-то, кто не имел никакого понятия о краже алмазов. Это тоже возможно, но достаточно невероятно. Версия третья: Хорбюри невиновен. Кто-то другой украл алмазы и убил мистера Ли. Вот и все три предположения. Какое из них соответствует истине, нам теперь и предстоит выяснить.

Полковник Джонсон вздохнул, снова посмотрел на часы и поднялся.

– Ну, я полагаю, нам пора отправляться спать. Пойдемте только взглянем на сейф. Вот будет фокус, если окажется, что эти проклятые алмазы спокойненько лежат на месте.

Но проклятые алмазы не лежали в сейфе. Заветное слово, отпиравшее замок, удалось отыскать в записной книжке покойника. В сейфе лежал только пустой мешочек из замши. Среди всех бумаг, хранившихся там, значение имело только завещание, составленное пятнадцать лет назад.

Если не считать различных пожертвований, имущество распределялось очень просто. Альфред Ли наследовал половину имущества отца. Другую половину нужно было поделить в равных долях между остальными детьми: Гарри, Джорджем, Дейвидом и Дженнифер.

Часть IV

25 декабря

Эркюль Пуаро гулял по саду Гостон Холла, наслаждаясь ярким утренним солнцем этого рождественского дня. Здесь, на южной стороне просторного, вытянутого дома была большая терраса, окруженная аккуратно подстриженной тисовой живой изгородью. Пуаро с восхищением рассматривал маленькие садики, которые были устроены повсюду между каменными плитами и кустами.

– Прекрасный видик, – пробормотал он себе под нос.

Поодаль он заметил две фигуры, которые приближались к искусственному пруду. Пилар легко было узнать, и в первый момент Пуаро подумал, что другая фигура – это Стивен Фарр; но потом разглядел,

что Пилар сопровождал Гарри Ли. Он, кажется, очень заботливо опекал свою симпатичную племянницу. Иногда он закидывал голову назад и смеялся, а потом снова склонялся к ней.

– По меньшей мере один человек, который не находится в глубокой печали, – сказал Пуаро самому себе.

Шум сзади заставил Пуаро обернуться. Там стояла Магдалена Ли и тоже смотрела на две удаляющиеся фигуры. Затем она повернула голову и обворожительно посмотрела на Пуаро.

– День сегодня такой прекрасный, солнечный, что все ужасы прошлой ночи... даже не верится, что это было, не правда ли, мистер Пуаро?

– Да, действительно, мадам Магдалена вздохнула"

– Я еще ни разу не впутывалась в такую трагедию. Я, наверное. Я действительно, наверное, еще ребенок. Слишком долго я остаюсь им. Это всегда губительно.

Она снова вздохнула:

– Пилар такая взрослая, так владеет собой.. Должно быть, сказывается испанская кровь. Все это так странно, не правда ли?

– Что вы считаете странным, мадам?

– То, что она появилась здесь нежданно-негаданно, как гром среди ясного неба.

– Мне говорили, что мистер Ли долго разыскивал ее. Обращался в консульство в Мадриде и к вице-консулу в Алкваре, где умерла мать Пилар.

– Он всегда устраивал из всех таких дел великую тайну, – сказала Магдалена. – Альфред ничего не знал об этом. И Лидия тоже.

– Ах вот как?

Магдалена подошла к Пуаро чуть ближе. Он смог различить даже запах ее духов.

– Знаете, мистер Пуаро, с Эстравадосом, мужем Дженнифер, произошла какая-то темная история. Он умер вскоре после свадьбы, и с его смертью связаны какие-то неясные обстоятельства. Альфред и Лидия знаю тайну. Думаю, это было что-то довольно... прискорбное.

– Да, – ответил Пуаро, – это действительно печально.

– Мой муж считает, – и я полностью того же мнения, что семье следовало бы побольше узнать о происхождении девушки. В конце концов, ее отец был преступником...

Она смолкла, но Эркюль Пуаро не сказал ни слова. Он, казалось, всецело погрузился в созерцание красот зимнего пейзажа вокруг Гостон Холла.

– Я не могу отделаться от ощущения, – начала Магдалена, – что сам способ, каким был убит мой свекор, имеет особое значение. Это убийство было таким... таким совсем не английским.

Пуаро медленно повернулся к ней. Его умные глаза смотрели на нее с выражением удивления и вопроса.

– Так вы думаете, что это испанское убийство?

– Но ведь они такие жестокие! Не правда ли? – Голосом Магдалены говорил любознательный ребенок. – У них же там ужасные бои быков, и всякое такое.

– Не хотите ли вы тем самым сказать, что предполагаете, что сеньорита Эстравадос перерезала глотку своему дедушке?

Эркюль Пуаро задал этот вопрос с милой улыбкой.

– Да нет же, мсье Пуаро. – Магдалена была в ужасе. – Я ничего такого не говорила. Действительно, нет!

– Нет, этого вы действительно не говорили.

– Но я полагаю, что она... подозрительная личность. Уже само то, как она вчера подняла что-то с пола...

Голос Пуаро внезапно зазвучал совсем по-другому. Он резко спросил: