Розовая гавань
Шрифт:
— Они не пережили младенческого возраста. Двое были мальчиками. Но зато я получил доказательство, в котором нуждался. Мое семя способно оплодотворять, поэтому хватит спорить. Даю тебе четыре дня. — Северн задумался, глядя на ящики с травами. — И не вздумай что-то сделать против моего ребенка.
— У меня и в мыслях такого не было, — совершенно растерялась Гастингс. — Или ты считаешь меня бесчестной, Северн?
— Ты женщина, значит, о чести не может быть и речи. Это выше твоего понимания.
— Зачем же я бросилась спасать тебе жизнь? Зачем
Он знал, что поступил не совсем честно, но его это не волновало. Ему пришлось жениться на ней ради денег. Он поклялся защищать ее от мерзавцев вроде Ричарда де Лючи. Разве ей недостаточно?
— Однако толкнула не очень сильно, не так ли?
— В следующий раз я вообще не стану этого делать.
— Следующего раза не будет. Согласен, ты вела себя храбро, а потом вылечила меня, хотя отнюдь не радовала в других отношениях. Да много я от тебя и не требую. Заботься об Оксборо. Заботься о ребенке, заботься о моем плече. Повинуйся мне. Больше ничего делать не надо.
— А что будешь делать ты, Северн?
— Я? Во время твоих женских недомоганий я воспользуюсь услугами Алисы. Она приветлива, любит мужчин. Кроме нее, я приметил в замке еще нескольких сговорчивых женщин, они позаботятся обо мне.
Не задумываясь, Гастингс швырнула в него табурет и с радостью увидела, что муж сморщился от боли. Она хотела выскочить из комнаты, но оказалась недостаточно быстрой. Он поймал ее за руку, рванул к себе и приподнял.
— Ты посмела? — От него пахло сладким элем, которым Макдир потчевал мужчин.
Хоть бы сейчас из-под туники показался Трист. Потому-то она и швырнула табурет Северну в живот. Она боялась попасть в куницу.
Но Триста не было.
— Ты подняла на меня руку. Подняла руку на своего мужа, своего хозяина. Я убивал мужчин и за более невинные выходки.
Несмотря на страх, Гастингс уловила в его голосе растерянность. Он не мог поверить, что она это сделала.
— Ты не станешь меня позорить, — не сдавалась Гастингс. — Верно, я — твоя жена, именно поэтому ты не должен тащить к себе в постель моих служанок. В этом состоит твоя ответственность передо мною. Спроси у отца Каррега.
— Ты думаешь, я не могу поступить так, как мне хочется? Ты вообразила, что я почему-то буду тебе верен? Да ты не в своем уме. Если не одумаешься, то когда родишь мне сына и наследника, я объявлю тебя сумасшедшей. Я вовсе не хотел с тобой ругаться, но не прошло и двух минут, как ты запустила в меня табуретом, а я трясу тебя, как спелую грушу. Наверное, мне не нужно было отсылать старуху Бил и приставить ее к тебе. Что скажешь?
Гастингс терла руки, на которых еще виднелись синяки, оставшиеся после той памятной ночи. Она глядела ему в лицо, искаженное гневом и в то же время смущенное.
— Что я скажу? — медленно повторила она. — Если ты выполнишь свою угрозу, то я смешаю кое-какие травы и добавлю тебе в эль. Уверена, ты настолько раздуешься от водянки, что вынужден будешь спать только во дворе замка.
Северн выскочил из комнаты,
Она, конечно, не знала, какие травы нужно смешивать для этой цели. Ей известна только смесь, помогающая избавиться от водянки: корень огуречной травы, розовые лепестки и фиалки.
Снова занявшись травами, она старалась представить, как будет выглядеть Северн в тунике иного цвета. Например, голубого. Надо собрать побольше красных левкоев, они придают ткани великолепный голубой цвет.
Вечером Макдир приготовил тушеную свинину и вареное яйцо для куницы. Гастингс заметила, с каким вожделением посматривали на эти кушанья слуги, хотя их не меньше привлекали и куски говядины, плавающие в жирной подливке, куда добавлены свежий горох и сладкий лук с огородов Оксборо. Для лорда подали еще жареных куропаток.
Элиза не сводила глаз с еды, но не решалась ни к чему прикоснуться. Гастингс положила всего понемножку в начищенную оловянную тарелку и с улыбкой сказала девочке:
— Элиза, сегодня я молилась с отцом Каррегом. Он сказал, что Господу угодно видеть своих чад сытыми и ты должна хорошо есть, чтобы исполнить Его волю.
Ложь могла возыметь действие. Гастингс уже посоветовалась с отцом Каррегом, который искренне любил Господа, но не менее искренне любил и жареных куропаток. Она взглянула на дальний конец стола, где сидела Бил. Внезапно старуха подняла голову и ответила на взгляд Гастингс такой дикой злобой, что та даже отшатнулась.
— В чем дело? — поинтересовался Северн. Но она лишь качнула головой. Эта женщина завтра уедет, и со временем ее яд выветрится.
— Макдир жарит дичь с какой-то особенной приправой, но рецепт скрывает. Я пыталась его угадать, и если бы сумела, Макдир бы честно признался. Он говорит, что мне надо еще учиться да учиться. В детстве он как-то позволил мне месить тесто для хлеба, и я утонула в нем по самые плечи.
Разрезая куропатку и отправляя ее в рот, Северн думал о том, что, видимо, так мужья и узнают своих жен. Хотя это не имеет значения. Он попытался представить себе Гастингс ребенком, но тут же отогнал эти мысли, недостойные мужчины.
— Куропатка очень вкусная. В нее добавили базилик, верно?
— Да, а еще укроп и, конечно, не пожалели соли. Мы в Оксборо никогда не скупились. Отец любил хорошо посоленные кушанья и покупал соль, даже когда она становилась дорогой. Однажды я осталась из-за нее без лент для волос.
Да, с хозяйственными делами у него не должно возникнуть сложностей. Северн поглядел на жену, которая пыталась сунуть Элизе в рот еще немного гороха. Девочка беспокойно ерзала, глядя на дальний конец стола. Проследив за ее взглядом, он увидел Бил, а когда в следующий момент та подняла голову, Северна удивило искреннее горе в глазах старухи. Видимо, Гастингс зря ее ударила, наверняка она обошлась с Бил чересчур жестоко, нянька выглядит такой одинокой и грустной. Может, разрешить ей остаться, может, они с Гастингс найдут общий язык?