Розовая гавань
Шрифт:
В хижину вошел Альфред, изучающе поглядел на них и вопросительно мяукнул. Затем, вскочив на стол, кот уставился на Северна, мяукнул еще громче, уперся передними лапами ему в живот и стал принюхиваться. А потом опять замяукал.
Внезапно Гастингс уловила движение под туникой и застыла, боясь спугнуть чудо.
Альфред похлопал лапой по выпуклости на тунике. Снова мяукнул.
И тут в напряженной тишине они услышали слабое ворчание. Изнутри в тунику уперлась маленькая лапка.
Альфред хлопнул по ней. Ворчание усилилось.
— Малыш
Осторожно, будто величайшую драгоценность, Северн извлек куницу из-под туники, прижал зверька к груди и стал баюкать. Тот заворчал.
— Да, да, расскажи, как тебе было плохо. Триста снова вырвало.
— Все, яда больше не осталось, — заметила Ведунья. — Мы с Альфредом его спасли.
— Отдохни, малыш. — Гастингс потрепала его по спине. — Теперь все будет хорошо. Наверное, завтра ты уже сможешь поблагодарить Альфреда. — Она коснулась пальцами щеки мужа. — Ты плачешь.
— Как и ты. — Северн поцеловал ее в губы.
— Ты не разбередила бок, Гастингс?
— Нет, Ведунья.
— Пусть она ляжет, — помрачнел он. — Пожалуйста, осмотри рану. Ведунья. По-моему, сегодня утром она выглядела зажившей, я опять намазал ее кремом.
— А что случилось потом, милорд?
— Осмотри рану, — недовольно ответил тот.
— Ладно, Гастингс, подними платье и рубашку. Мне все равно надо взглянуть на твой живот.
— Мне это не нравится, Ведунья.
— Почему? Он — твой муж. И ему нет дела до того, как ты выглядишь, он глаз не сводит с проклятой куницы. А что до Альфреда, то женская нагота его не интересует, не знаю даже почему. — Закончив осмотр. Ведунья подошла к очагу и разворошила угли. — Я уже проголодалась, а вам пора уходить.
— Больше тебе нечего сказать? Раздражение Северна насмешило знахарку.
— Ну, ладно. По-моему, тебе следует быть поласковее с женой, милорд. Игры в постели иногда нравятся женщинам. Сама я в них не играла, хотя слышала, что у многих есть такая склонность. Вы явно переиграли. И если тебе очень приспичит завалить ее, не набрасывайся со спины, особенно если у нее при себе будет кинжал. Рана заживает хорошо. Ребенок здоров. Через два дня я сниму швы. А кунице давайте побольше молока. Прикажите Макдиру сварить жидкий куриный бульон.
— Он не ест курятину. Он ест только свинину.
— Ну, бульон из свинины. Пусть Макдир еще два дня готовит ему легкую пищу, как больному человеку. Гастингс, капай ему на язык сок конской мяты, добавленный в старое вино. Только не перестарайся, ведь он такой маленький.
Трист заворчал.
Альфред, потоптавшись, прыгнул к Гастингс на руки, отчего та повалилась на лавку.
Ночью Трист спал между ними, и Северн часто просыпался, чтобы проверить, дышит ли зверек.
— Он не будет есть до завтра, — сказала Гастингс. — Мне тоже не хотелось есть после отравления. Молока вполне достаточно.
— Но как же…
— По-моему, ты беспокоишься о нем сильнее, чем обо мне.
— Ты слишком боишься смерти. Гастингс долго молчала, потом задумчиво произнесла:
— Видимо, ты прав. У нас была бы возможность это проверить, если бы я выпила то вино. Ей показалось, что Северн вздрогнул.
— Пока не хочу ломать над этим голову. Гвент сказал, что вино подавали четверым, а не выпили только мы с тобой. Он сохранил мое вино, твой пустой кубок и скатерть. Проверишь их завтра?
— Конечно, хотя и так все ясно. Вопрос лишь в том, что это был за яд: болиголов, настойка мака или наперстянка. Главное, как яд попал в вино.
— Между прочим, крестоносцы привезли из Святой Земли множество новых кушаний и приправ, ядов, наверное, тоже.
Гастингс очень хотелось спросить: «Кто желает моей смерти?» — но вопрос остался невысказанным. Опасность слишком велика, а у нее нет возможности защититься от смерти, которая ходит где-то рядом. Упавшее седло еще можно назвать случайностью, но только не яд в вине. Если бы на пальцах случайно не остался крем, она бы не выронила кубок.
— Мне это не нравится, Гастингс.
Интересно, стал бы он ее оплакивать, закричал бы «Нет!» с таким же отчаянием, как при виде умирающего Триста.
— Мне тоже.
— Отныне твою еду будут проверять. И вино. Завтра я объявлю всем. Кто бы ни отравил вино, ему вряд ли захочется отправлять кого-то на тот свет за компанию с тобой.
— Ты сама знаешь, что тебя хотела отравить эта сучка. Что ты собираешься делать? — спросила леди Морайна.
— Постараюсь выдворить ее отсюда вместе с людьми из Седжвика. Туда отправился на разведку Северн с воинами. Надеюсь, эпидемия кончилась и хоть кто-то сумел выжить. Сэр Алан до последнего времени держался.
— Она хочет моего сына и ни за что не сдастся. По-моему, нам следует отравить ее.
Гастингс непонимающе уставилась на свекровь, такую красивую, стройную, с мягкими карими глазами.
— Ты решила, что я опять сошла с ума?
— Нет, я решила, что вы очень безжалостны, как и ваш сын.
— Но ведь она метит на твое место. Если бы ты не пролила вино, то наверняка бы умерла.
— Знаю.
— Северну хватило ума объявить, что твою еду и питье будут проверять. Делать это будет всякий раз новый человек, и нельзя предугадать, кто станет следующим.
— Да, план хорош. Но в замке еще много седел.
— Я знаю, — сокрушенно вздохнула леди Морайна. — Гвент тоже сильно беспокоится. По-моему, нужно отравить сучку до того, как она тебе навредит. Иного выхода нет.
В зале Гастингс увидела соперницу, которая, сидя у прогоревшего камина, шила платье. Элиза пристроилась у ее ног и тоже занималась какой-то белой тряпочкой.
— У тебя очень ровные стежки, Элиза. Ты гораздо лучшая швея, чем я.
— Нет, Марджори, ты — совершенство! Та засмеялась, и люди в зале обернулись на ее смех. Двое мужчин выглядели прямо околдованными.