Розовое дерево
Шрифт:
— Вы не какая-то «такая», как и ваш ребенок, — сказал Джонатан, хмуро взглянув на нее.
Опал попыталась улыбнуться. — Спасибо, сэр. Я не знаю, как я смогу отблагодарить вас, вас обоих.
— Не беспокойтесь об этом.
— Ну что ж, тогда наверное, надо… — скороговоркой заговорила Миллисент, встала, готовая что-то делать и немедленно куда-то бежать. — Внизу есть комната, правда, небольшая и немного необычная. Она расположена за задней лестницей, здесь проход из жилой части дома в кухню. Но вам будет
Эта комната служила когда-то чуланчиком и была одним из укромных местечек старого дома, где в детстве любили играть Миллисеит и Алан. После несчастья с Аланом отец приказал очистить чулаи и сделать из него маленькую спальню для человека, помогавшего ухаживать за Аланом. Там стояли только узкая кровать, комод и стул, но Милли сомневалась, что у девушки будет слишком много вещей; зато здесь Опал сможет хорошо отдыхать.
— Я постелю чистые простыни, и вы сможете лечь в постель прямо сейчас.
— Я сама могу постелить себе, мисс — Опал выглядела испуганной. — Вам не надо делать это для меня.
— Чепуха! Все в порядке. Уверяю вас, я стелила постель довольно часто. А вы не в состоянии делать ничего, кроме как отдыхать.
Опал все еще выглядела обеспокоенной, но Миллисент исчезла из комнаты, лишив ее возможности возра-жать. Она поднялась на второй этаж и взяла целую охапку чистых отутюженных белых простыней. Все это она повесла вниз к маленькой комнатке за задней лестницей. В коридоре стоял Джонатан.
— Я подумал, что вам понадобится помощь. — Милли не представляла, какая помощь может быть от мужчины в приготовлении постели, но сказала: — Думаю, вы можете перевернуть на другую сторону матрац.
Она зажгла керосиновую лампу и вошла. Комната была довольно узкой, и потолки низкие, но все же она показалась Милли достаточно уютной. Она поставила лампу на комод, и, пока Джонатан переворачивал матрац, протерла пыль на мебели. В доме Миллисент Хэйз не было ни одного уголка, где бы лежала пыль, но здесь убирали только раз в месяц. Миллисент Хэйз никогда не впустит никого, даже незнакомого человека, в комнату, где на мебели лежит пыль.
Было очень необычно оказаться вдвоем с Джонатаном в маленькой спальне, занимаясь таким обыденным и в то же время интимным делом, как приготовление постели. Милли украдкой наблюдала за движениями рук мужчины, когда тот переворачивал матрац. Она видела его большие, сильные, гладкие руки, длинные, цепкие пальцы. Во рту у нее пересохло. Миллисент вдруг поняла, что неотрывно смотрит на него. Она, смутившись, отвернулась и начала стирать пыль с комода, хотя уже один раз это сделала.
— Миллисент… — начал Джонатан несколько неуверенным голосом. — Спасибо, что вы впустили девушку и разрешили ей остаться.
Милли повернулась и взглянула на него.
— Но я же не могла ее выгнать, правда? Бедная девочка; такая грустная история…
— История многих девушек. Думаю, за вашей чопорностью скрывается доброта.
«Чопорностью»! Что он имеет в виду? Наверное, педантизм и требовательность в мелочах. Естественно, именно так и мог подумать о ней человек, подобный Джонатану Лоуренсу. И все-таки, было больно слышать от него именно эти слова.
— Но это должна была сделать каждая христианка на моем месте… — натянуто ответила она, возвращаясь к своей работе.
— Нет, нет! Не каждая христианка. Многие «положительные» христианки прогоняли ее.
— Наверное, они не поняли, насколько трудным было ее положение.
Миллисент набросила простыню на матрац и начала расправлять, глядя вниз, чтобы не встречаться взглядом с Джонатаном. Она очень удивилась, когда он подошел с другой стороны кровати и. расправив противоположный конец простыни, начал подтыкать ее под матрац. Она недоуменно посмотрела на него, а он засмеялся, увидев выражение ее лица.
— Я умею делать кое-что по дому, — сказал он, улыбаясь. — В сущности, я сам стелил себе постель до тех пор, пока не женился. Да и потом позже, когда Элизабет была беременна. — Увидев расширившиеся в изумлении глаза Миллисент, он поспешно добавил: — Извините, я имею в виду семейную постель. — Он поднял брови: — Так годится?
В его глазах опять засверкали искорки смеха, заставившие Милли сжать кулаки. Она холодно ответила: — Да, хорошо.
Последовала пауза, и потом Джонатан спросил абсолютно серьезным голосом:
— Что вы собираетесь делать в отношении мисс Уилкинс? Дадите ей работу?
Миллисент нахмурилась:
— Я не знаю, что делать. Ей нельзя выполнять физическую работу. Она такая маленькая и хрупкая. Боюсь, она повредит себе, или ребенку, или обоим.
— Так вы потом попросите ее отсюда? — голос его был абсолютно безучастным. Миллисент вздрогнула и подняла на него глаза.
— Конечно же, нет! Как вы можете такое говорить? Я ее никуда не отпущу! Что-нибудь придумаю. Может быть, церковь сможет что-нибудь сделать для нее…
— Я бы не рассчитывал на это.
Миллисент воинственно уперла руки в бока.
— Я понимаю, мистер Лоуренс, что вы питаете некоторую антипатию к религии, но здесь вы абсолютно не правы.
— Вы хотите сказать, что ваши женщины из благотворительных религиозных обществ выделят деньги этой девушке, чтобы она могла где-то жить, кормить и воспитывать своего ребенка? Более вероятно, что они отправят ее в женский приют, где ей придется отказаться от ребенка в обмен на еду и уход. На что они еще способны, кроме как петь гимны и отмаливать ее грехопадение, заключающееся в том, что у нее появился внебрачный ребенок, даже хотя и против ее воли?