Розовый обруч
Шрифт:
Во время недельного перерыва я долго думал брать или нет новую семью. «Розовые» семьи имели свою специфику, из-за которой работать с ними было крайне затратно по ресурсам. Я не был уверен, что моих резервов в этом случае может хватить. Невротизация в таких парах всегда превышала средние показатели, и снизить её просто-напросто не всегда удавалось. А без этого весь рабочий процесс превращался в ад. Кроме того, я сам когда-то имел «розовую» пару, из-за чего мог, так или иначе, проецировать свои переживания на посторонних людей, что также могло отразиться на моей работе.
Меня уговорила взяться за это Юнис, вечно влезавшая куда не нужно и любящая вставлять свои два цента в любое мое дело. Правда, именно она сказала, что только я могу понять такую семью и помочь, имея за плечами определенный опыт.
– Ты ведь понимаешь, что кто-то другой спокойно про них сообщит в ЗСЦ? Или ещё куда-нибудь! Представляешь, каково им! Ты же не забыл про свое обещание? – последний аргумент сестры был выстрелом в яблочко.
Она знала, что я мог не говорить о чем-то, если меня прямо не спрашивали, даже несмотря на то, что сам работал на Защиту семейных ценностей. Поэтому ко мне и обращались «розовые» семьи в надежде, что я не скажу лишнего. По крайней мере, так было раньше.
«Ладно. Если не смогу помочь, попробую найти другого специалиста, которому можно доверять», – уверил я себя, как это делал в ситуациях с пропадавшими клиентами. В этот момент я начал испытывать амбивалентные чувства, ведь я, так или иначе, рисковал, берясь за подобное дело по своей инициативе.
Эрик не обманул и действительно пришёл в выходной день вместе со своей семьей. В тот день дверь моего кабинета резко распахнулась, громко и неприятно ударившись о стену. Впервые ко мне врывались вот так, и я даже растерялся от подобного, оставшись стоять возле стола.
В кабинет вихрем ворвался суховатого телосложения парень. Одетый в мятую футболку, поношенные брюки и потрепанную кожаную куртку, гость напомнил мне огромного бродячего пса из далекого детства: такой же побитый жизнью пройдоха.
Глаза парня улыбались, словно назло всему миру, сверкая азартом. Это ещё больше напомнило мне нашего с Юнис лохматого друга. Он всем также нагло улыбался своей пастью, виляя хвостом и канюча съестное у ребятни в округе. У меня даже чуть не вырвалось слово: «Агасфер!» К счастью, я сдержался. И лишь по небольшой седой прядке в длинных растрепанных волосах посетителя я понял, что незнакомец давно не подросток и даже не юноша.
Промчавшись через весь зал, он подлетел ко мне и, протянув руку, протараторил:
– Здрась. Вы док?
Отвечать на такую фамильярность не хотелось. Я только собирался высказаться, окинув взглядом неряху, как за ним тяжелой, размеренной поступью вошёл Эрик. За его спиной выглядывала с опаской маленькая девочка в закрытом платье и с изящным алым бантом на голове.
– Вы…? – удивленно спросил я.
– Адриан Коулман. Я вам звонил, – всё так же протягивая руку, рассмеялся «пройдоха». – Это мой… – помявшись и менее уверенно, – мой муж, Эрик.
Потом, показав на все ещё прячущуюся девочку, он сказал: – А это наша мелочь Рина.
Девочка только смущенно улыбнулась и помахала мне рукой, вновь скрывшись за спиной взрослого. Она казалась на фоне высоких достаточно крепких родителей совсем крошечной и напомнила мне зверька галаго. Особенно с большими фиолетовыми глазами, маленьким носиком и бантом, один в один как огромные треугольные уши.
– Добрый день, – снова сухо поздоровался Эрик, сев в кресло и показав жестом, что это же стоит сделать и его партнеру.
Адриан на это театрально вздохнул, но все же последовал совету, расположившись рядом с супругом. Рина вначале тоже села рядом с родителями, но вскоре ее заинтересовала окружающая обстановка. Мы приступили к беседе, во время которой поначалу больше говорил Адриан, тараторя о всяких глупостях и ерунде. На контрасте это выглядело комично: заводной весельчак с улыбающимися всему миру, словно собачьими, глазами и мрачный флегматик, буравящий окружающих суровым взглядом. Вот уж точно – противоположности притягиваются.
А ещё я понял, что подразумевал Эрик, говоря, что они неофициально являются «розовой» семьей. Коулманы попросту не оформили отношения! Хорошо, что отчёт я не начал. Теперь я был волен написать в нём об обращении отца-одиночки. Тогда я благодарил Господа, что всё ещё существовал этический кодекс психолога и я мог сослаться на него, если кто-то попробует выискать что-то в моих документах. Да и отчёты часто оказывались простыми формальностями для архивов. Поэтому я вздохнул с облегчением: мне совсем не хотелось подставлять своих клиентов.
Дочь Коулманов Рина оказалась молчаливой, немного отстраненной девочкой. Она действительно выглядела подавленной и болезненной: закрывала лицо волосами, прятала взгляд, пусть только и первое время. Когда родители рассказывали о себе, Рина обособилась от нас, взрослых, усевшись поодаль на полу и обняв колени. Общаясь с Коулманами, я вспомнил первый визит Эрика. Мужчина казался суровым, властным человеком с тяжелым взглядом. Прямолинейным и холодным. Это впечатление дополняла и манера речи, ни на йоту не изменившаяся в присутствии семьи, и тот же строгий, даже чопорный стиль в одежде, и даже сухие, выверенные жесты, в которых почти не проскальзывало эмоций.
Единственное, что все же выделялось на этом фоне, – прическа, похожая на желтый одуванчик, да более-менее яркий галстук (пусть и сочетающийся с основным костюмом). Казалось, что Эрик – суровый, властный тиран, привыкший держать под контролем как своего партнера, так и дочь. Но я ошибся. Все трое общались очень открыто и тепло, о чём говорило и то, что Адриан тараторил без умолку, а Рина, увидев стеллаж с книгами, спросила у меня разрешения и пошла искать что-то интересное для себя. Никто из отцов не ограничивал её в этом. Даже слова не сказал. Когда девочка встала, я отметил, что её походка немного неровная. Это не бросалось в глаза, но на левую ногу девочка прихрамывала. «Травма ноги? – подумал я. – Спортсменка?»