Розы для киллера
Шрифт:
На следующий день телефон опять уныло молчал и у Людмилы, и у Координатора в офисе. Я решила было махнуть рукой на всю историю, но какое-то смутное беспокойство грызло меня изнутри. Я вспомнила, как три недели подряд стояла в переходе и ждала тот распроклятый букет. И он приходил, то есть приходили разные люди с букетом. Полно, разные ли? Во-первых, все они были мужчинами. Все невысокого роста, довольно щуплого сложения. Сначала был приличный мужчина в дубленке, потом — наоборот, бедно одетый старик. Почему я решила, что старик? Потому что у него была борода и седые волосы выбивались из-под вязаной шапочки. А если сбрить бороду и надеть на него дубленку? И последний тип в
Когда-то давным-давно, когда у меня было время читать книги, я читала мемуары одного разведчика. И там он писал абсолютно разумные вещи. Дело в том, что только дурак думает, что если он приклеит фальшивые усы и бороду, то его никто не узнает. Существует множество вещей, по которым можно узнать человека. Надо внимательно следить, как он закуривает, жестикулирует, снимает очки и так далее. Кроме того, важным элементом является походка. И теперь я могла сказать абсолютно точно: у всех трех человек, которые подходили ко мне с ненормальным букетом, была одинаковая походка. Следовательно, делаем вывод, что это был один и тот же человек. Как видно, он не читал мемуаров знаменитого разведчика или был полным дураком. А скорее всего, считал окружающих полными дураками, неспособными внимательно приглядеться. Такое до добра не доводит, нельзя считать всех людей глупее себя. Итак, чем же занимается тот тип? Людмила наверняка знала, что в карточке, во всяком случае догадывалась. Ведь это у меня в голове только продукты и памперсы, а она жила себе спокойно одна, и голова у нее всегда работала хорошо, это я помню по прошлой работе.
Я очнулась от беспокойных мыслей, усилием воли заставила себя включиться в работу, а все постороннее отложить до конца рабочего дня. После работы я пролистала записную книжку, нашла Людмилин адрес и решила съездить к ней домой. В крайнем случае, если не застану, то оставлю записку. Ехать было далеко, но время у меня было, теперь я не стою в переходе с дурацкими карточками. Давно пора было бросить это никчемное занятие.
Людмилин дом я нашла достаточно быстро, вспомнив, что когда-то давно мы всем коллективом были у нее на новоселье. На звонок в квартиру никто не ответил, следовательно, дело вовсе не в сломанном телефоне. Я потопталась немного, позвонила еще, потом достала ручку и начала писать записку, как вдруг приоткрылась соседняя дверь, на цепочку, разумеется, и старушечий голос спросил:
— Вам кого?
— Людмилу Сергеевну. Что с ней случилось?
— А вы кто будете? — настороженно спросила появившаяся старуха.
— Знакомая ее, мы раньше вместе работали. — На всякий случай я решила не говорить о нашей совместной работе с Координатором и карточками. — Так вы не знаете, где Людмила Сергеевна?
— А вы точно близкая знакомая? — допытывалась старуха.
— Достаточно близкая, — мой ответ прозвучал как-то растерянно.
— Не знаю, не знаю, — сомневалась бдительная бабуля, — как же вам не сообщили? Ведь умерла Людмила-то! — бухнула она. — В пятницу и похоронили.
— Да что вы, — ахнула я, — не может быть! А когда же она умерла?
Старуха открыла дверь и вышла на площадку.
— Умерла в среду, несчастный случай в метро. Поездом ее задавило.
— Как так? — У меня в ушах стоял беспрерывный звон, как будто тысячи трамваев сигналили на повороте.
— Ехала с работы, народа много, в метро была давка. То ли сама упала, то ли толкнул кто случайно, вот поездом и переехало насмерть. Тут сегодня из милиции приходили, — бабуля понизила голос, — меня спрашивали, думали, может, сама она под поезд бросилась. Так я сразу сказала — быть того не может. Женщина она была самостоятельная, серьезная, на пропитание себе зарабатывала, с чего ей было жизнь самоубийством кончать? Так они и записали — несчастный случай в метро.
— В метро… — как эхо повторила я. — А тут теперь кто будет жить?
— Племянник ее, на него квартира была записана. Он по-быстрому тетку и похоронил, даже поминки не устроил. — Старуха осуждающе покачала головой.
Я пошла оттуда прочь, плохо сознавая, что делаю. Какая ужасная смерть! Под колесами поезда! Ехала домой с работы… Я встала как вкопанная. Ведь Людмила никогда не ездила в метро! Ведь мы из-за этого и поменялись местами, чтобы ей не стоять два часа внизу в переходе. И зачем она туда потащилась? С одной стороны, это может объяснить ее смерть, — стало плохо, упала на рельсы, а с другой стороны… Она никогда не ездила в метро! И офис Координатора закрыт, и сам он исчез…
С большим трудом я заставила себя войти в метро. Вид движущегося поезда наводил на меня ужас. Кошмарная смерть! И никто не знал. Подруг у Людмилы не было, а только приятельницы, никто небось и на похоронах не был. А если бы на месте Людмилы оказалась я? Кто бы пришел на мои похороны? Тьфу, какие мысли лезут в голову! У меня дочь, зять, внук, работа…
На станции, где тот самый пресловутый переход, я вышла наверх, заскочила в ближайший «Макдоналдс» и купила кофе в закрытом стаканчике для Гертруды Болеславовны. Кофе в «Макдоналдсе» не очень, но хоть горячим донесу!
Еще не видя Гертруды, я услыхала звук скрипки. Странно, «Полонез» Огинского. Гертруда раньше никогда не исполняла произведение, над которым трудится не одно поколение учеников музыкальных школ. Я завернула за угол и обмерла. Гертруда Болеславовна при полном параде в черном концертном платье с высоко закрученным узлом волос стояла на своем обычном месте и артистично исполняла полонез Огинского. Скрипка у Гертруды очень ценная, чуть ли не итальянская, не Страдивари конечно, но звук потрясающий. Гертруда одна стоила целого симфонического оркестра. Рядом стояла порядочная толпа — Гертруда впечатляла. Я подошла ближе и увидела, что деньги в сумке у Гертруды сегодня сплошь бумажные. Гертруда остановилась на щемящей ноте и кивнула мне.
— О, Гертруда Болеславовна, денег-то сегодня как много!
— Плевать на деньги! — Гертруда обрадовалась стаканчику кофе. — Соседку я поминаю. Соседка у меня померла, завтра девятый день. Она эту вещь любила.
— И у меня тоже печальная новость. Подруга погибла, в метро поездом задавило. Так вот мы все бегаем, а потом случайно стало плохо и конец на рельсах. Проклятая жизнь!
Ты не переживай. Потому что моя соседка вообще из дому редко выходила, работала телефонным диспетчером, а вот в одночасье стало плохо с сердцем, прихожу я, а она уже холодная в ванной на полу лежит. Ладно, работать надо. — Гертруда взмахнула смычком.
На этот раз был «Умирающий лебедь» Сен-Санса. Впервые я слышала эту мелодию просто так, не видя перед собой изумительных летающих рук Майи Плисецкой.
Скрипка пела как живая. Гертруда Болеславовна, несомненно, была сегодня в ударе. Всего этого — смерти Людмилы, Гертруды в концертном платье и «Умирающего лебедя» оказалось многовато для моих истрепанных нервов, к тому же сказалось регулярное недосыпание — в общем, в вагон метро я вошла, ничего не видя от слез. Пассажиры посматривали на меня с подозрением, но мне было уже все равно.