Розы любви

Патни Мэри Джо

Когда Клер и остальные побрели к главной галерее, Оуэн сказал:

— Простите, что мы так долго не приходили вам на помощь. Там впереди есть один участок, который никак невозможно было преодолеть, пока не заработал насос.

— С нами ничего не произошло, хотя, не скрою, мне случалось проводить время с куда большей приятностью, — сухо ответил Никлас. — Тут что, каждый день бывают такие истории, или этот потоп был устроен специально в мою честь?

Оуэн вздохнул.

— Хотел бы я сказать,

что сегодня выдался необычный день, да жаль, не могу.

"Нет худа без добра, — подумала Клер, устало бредя по пояс в воде. По крайней мере теперь, когда Никлас узнал, что к чему, на собственной шкуре, в шахте наверняка многое изменится, и очень скоро.

Глава 11

Зная, как Клер обессилена, Никлас крепко обхватил се рукой, когда скрипящая лебедка стала поднимать их на поверхность. После того как он протащил девушку на закорках по полузатопленной шахте, ему вовсе не хотелось потерять ее теперь, на последнем этапе пути. Она устало прислонилась к нему, явно довольная, что он ее держит.

Наверху он спрыгнул на землю, потом помог ей вылезти из подъемной петли. От пронзительного ветра их насквозь промокшая одежда мгновенно стала холодной, как лед.

Хью стоял возле устья шахты, глядя на возвращающихся во все глаза. Когда он увидел Оуэна, поднявшегося на поверхность вместе с Никласом и Клер, лицо его осветилось счастливой улыбкой.

— Ох, и рад же я, что вы живы, мистер Моррис! Эта шахта — проклятое место.

Оуэн похлопал мальчика по плечу.

— В работе шахтера нет ничего дурного, Хью, хотя она и не каждому по душе.

— Клянусь перед Господом Иисусом, что никогда больше туда не спущусь, — проговорил мальчик таким серьезным голосом, что стало ясно: это не богохульство, а обет. Пока он произносил эти слова, лебедка подняла на поверхность еще нескольких шахтеров. Один из них, тощий верзила с красным лицом, заорал:

— Я слыхал, что ты тут сказал, малец, и чтоб больше я от тебя такой ерунды не слышал! А чтобы отучить тебя от нытья, я сейчас спущу тебя обратно в шахту.

Маленькое личико Хью побелело. Дрожа, но явно не собираясь отступать от своих слов, он промолвил:

— Нн… нет, я туда больше не пойду.

— Я твой отец, и ты будешь делать то, что я говорю, — рявкнул краснолицый и, шагнув к Хью, протянул длинную руку, чтобы схватить его за запястье.

Мальчик истошно закричал и юркнул за спину Оуэна.

— Пожалуйста, мистер Моррис, не позволяйте ему забрать меня! Пожалуйста!..

— Послушай, Уилкинс, — мягко сказал Оуэн, — твой парень чуть было не утонул. Его надо покормить и уложить спать, а уж никак не спускать обратно в шахту.

— Не лезь не в свое дело, Моррис. — Уилкинс снова попытался поймать сына и едва не упал.

Выражение

лица Оуэна стало жестким.

— Да ты пьян! Оставь ребенка в покос, пока не протрезвеешь.

Шахтер взорвался, как порох и, тряся костлявым кулаком, заревел:

— Не смей меня учить, что мне делать с собственным сыном, ты, сюсюкающий методистский ублюдок!

Оуэн ловко уклонился от тумака, после чего с видимым удовлетворением сшиб своего противника с ног метким ударом в челюсть. Пока оглушенный Уилкинс без чувств лежал на земле, Оуэн повернулся к мальчику и опустился рядом с ним на колени.

— Пойдем-ка лучше ко мне, Хью, и попьем чаю, — ласково проговорил он. — Твой отец нынче не в духе.

Увидев искаженное страхом и обидой личико Хью, Никлас поморщился, как от боли — все это слишком живо напомнило ему собственное детство. А то, как говорил с ребенком Оуэн… Перед глазами Никласа мгновенно возникло доброе и честное лицо преподобного Моргана.

Желая отделаться от этих горьких воспоминаний, он отвернулся — и как раз вовремя: Уилкинс, шатаясь, встал на ноги, поднял с земли свое кайло и с гримасой ярости размахнулся, чтобы ударить им Оуэна в затылок.

Под дружный крик «Берегись!» Никлас рванулся вперед и с такой силой вырвал кайло из рук Уилкинса, что тот свалился на землю. Однако, свирепо взревев, тут же попытался подняться вновь.

Никлас пнул его носком сапога в живот, и пьяный шахтер снова нелепо растянулся на спине.

Тогда Никлас опустил кайло и упер его стальное острие прямо в горло Уилкинса. От того тяжело разило дешевым виски. Да тут все ясно, как день: такому вечно пьяному мерзавцу нельзя доверить и собаку, не то что ребенка!

— У меня к тебе есть предложение, Уилкинс, — спокойно сказал Никлас. — Работа в шахте пришлась твоему сыну не по душе, а он парнишка упрямый. Так что сам видишь — тебе от него не будет никакого толку. Хочешь, я заберу его у тебя? Ну… скажем, за двадцать гиней? Это никак не меньше того, что Хью может заработать за много лет, открывая и закрывая дверь в шахте, к тому же тебе не придется тратиться ни на его питание, ни на одежду.

— А ты еще кто такой? — озадаченно заморгав, спросил Уилкинс.

— Я Эбердэр.

Физиономия пьяницы искривилась. Забыв об опасности своего положения, он насмешливо прохрипел:

— Ах, вот оно что! Цыганский граф неравнодушен к мальчикам! Так вот почему твоя жена тебя на дух не переносила, а?

Никлас судорожно стиснул рукоятку кайла, борясь с желанием всадить его в мягкое горло краснорожего верзилы.

— Ты так и не ответил, согласен ли отдать своего сына, — выговорил он, овладев собой. — Двадцать гиней, Уилкинс. Подумай, сколько виски можно купить на такие деньги.